Поклонники Сильвии - Элизабет Гаскелл

– Думаю, ты вряд ли ее застанешь. Она собиралась в Йестербарроу, чтобы купить там свежих яиц. Их пеструшка как раз несется, а Сильвия без ума от ее яиц. Хотя, может, она и не ушла еще. Иди сам проверь.

И они расстались. Но не сделал Филипп и нескольких шагов, как дядя снова окликнул его. Кинрэйд же неторопливо продолжал свой путь. Робсон рылся в каких-то грязных бумагах, что лежали у него в старом кожаном чехле, который он извлек из кармана.

– Дело вот в чем, Филипп. Плуг у меня никуда не годный, привод и прочее, а говорят, сейчас изобрели новую модель, и если ты будешь в Йорке…

– Я не поеду через Йорк. Сначала в Ньюкасл, оттуда – на рыболовном судне.

– Ньюкасл… Ньюкасл… Какая разница! Вот, парень, ты легко прочтешь это из газеты, здесь и Ньюкасл, и Йорк, и Дарем, и много других городов, где наверняка знают об этой новой модели.

– Да, вижу, – ответил Филипп. – Всю необходимую информацию можно получить у Робинсона, улица Сайд, Ньюкасл.

– Вот-вот, – воскликнул Робсон. – Ты попал в самую точку. Раз будешь в Ньюкасле, вот все и разузнай. Правда, ты немногим лучше женщин, разбираешься только в лентах, но там тебе все разъяснят, парень… все разъяснят, а ты запиши, что скажут, и про цену не забудь, да смотри повнимательнее, что за люди продают. В общем, все запиши и передай мне. Ты ведь завтра будешь в Ньюкасле, так? Ну, тогда, думаю, через недельку ты мне все сообщишь, а может, и раньше, а то земля уже не так плодородна, и я хотел бы разузнать о плугах. Я уже целый месяц собирался написать Брантону – тому, что женат на Молли Корни, – но писать – это ты мастак и священник, а я – нет. Ты вот торгуешь лентами, а Брантон – сыром, но это не намного лучше.

Филипп пообещал выяснить, что можно и написать Робсону. Тот, довольный тем, что Хепберн охотно согласился выполнить его поручение, сказал, чтобы он поскорее шел к ним, может, еще и застанет Сильвию. Фермер оказался прав, предположив, что, возможно, дочь его дома. Про Йестербарроу Сильвия наплела Кинрэйду и Дэниэлу, пытаясь скрыть огорчение от того, что ее поклонник и отец вместе идут смотреть какой-то новый гарпун, о котором упоминал последний. Но как только они ушли и Сильвия, украдкой наблюдая за ними, увидела, что они поднялись на холм и идут по полю, она села и предалась мечтам о своем невыразимом счастье, ведь ее любит такой герой – Чарли Кинрэйд. Ее не охватывал мрачный страх от того, что этим летом он надолго уйдет в море; она не думала о том, что «Уранию» могут безжалостно раздавить холодные сверкающие айсберги; ее не терзали дурные предчувствия, от которых бросает в дрожь. Он ее любит, и этого достаточно. Будто погруженная в транс, она жадно вглядывалась в свое неясное прекрасное будущее, и ее губы, еще теплые и покрасневшие от его поцелуя, чуть приоткрывались в счастливой улыбке. Из сладостных грез ее вывели приближающиеся шаги – знакомые шаги, она их узнала. Только сейчас она совсем не хотела видеть того, кто мешал ей блаженствовать в мыслях о том, о ком она только и хотела мечтать.

– Ой, Филипп! Зачем пришел? – не очень-то любезно поприветствовала она кузена.

– А ты не рада меня видеть, Сильви? – с укоризной в голосе спросил он.

Но девушка отмахнулась от его упрека с показной беспечностью.

– Еще как рада, – парировала она. – Я ждала тебя всю прошлую неделю, ты же обещал принести ленту, которая подходит к моей синей. Сказал, что принесешь в следующий раз.

– Совсем забыл, Сильви. Совершенно вылетело из головы, – промолвил Филипп с искренним сожалением. – Дел было много, замотался, – в раскаянии объяснил он, надеясь заслужить прощенье.

Сильвия не нуждалась в его раскаянии, да и лента была ей не нужна; ее обеспокоила серьезность его слов, но Филипп этого не замечал. Сознавал он одно: его любимая обратилась к нему с просьбой, а он про нее забыл. Поэтому, в надежде на понимание и прощение, Филипп продолжал рассыпаться в извинениях, которые Сильвия совсем не хотела слушать.

Будь она менее занята своими сердечными делами, менее поглощена собственным глубоким чувством, то пожурила бы кузена, хотя бы в шутку, за его забывчивость. Но сейчас она даже не вникала в смысл его слов.

– Понимаешь, Сильви, в последние дни у меня голова забита другим; скоро я все тебе расскажу, но пока не могу. А когда все твои помыслы занимает работа, тем более дела, что тебе доверили другие, ты склонен забывать о том, что тебе особенно дорого. – Филипп ненадолго умолк.

Мыслями Сильвия была далеко, но внезапно наступившая тишина вывела ее из раздумий. Она решила, что кузен ждет от нее каких-то слов, но совершенно не знала, что сказать, и потому произнесла неопределенное:

– И что же?

– В общем, завтра утром я отбываю в Лондон, – добавил Филипп немного тоскливым тоном, будто умоляя ее хоть немного опечалиться из-за его отъезда, ведь ясно же, что он будет отсутствовать не один день.

– В Лондон! – издала она удивленный возглас. – Но ты вроде бы не собирался туда переезжать!

Изумление, любопытство, недоумение – и ничего более, как подсказывало Филиппу чутье. Но он с искусностью хитроумного полемиста убедил себя в ошибочности этого первого верного впечатления.

– Нет, я не переезжаю, но пробуду там некоторое время. Думаю, вернусь примерно через месяц.

– Ну, разве это «отбываю»! – воскликнула Сильвия, с некоторой вздорностью в голосе. – В плавание по Гренландским морям люди уходят на полгода и больше, – вздохнула она.

И тут Филиппа внезапно осенило. И он заговорил совсем другим тоном:

– Я только что встретил этого шалопая, Кинрэйда, он шел с твоим отцом. Значит, Сильви, он был здесь?

Она наклонилась, поднимая то, что выронила, и, когда выпрямилась, лицо ее пунцовело, как роза.

– Конечно, а что такого? – Сильвия с вызовом смотрела на кузена, хотя в сердце своем ощущала трепет, которому и сама не могла бы дать объяснения.

– «Что такого?» В отсутствие твоей мамы? Сильви, он вообще не компания для такой девушки, как ты.

– Мы с папой сами решаем, кто нам компания, а кто нет, тебя спрашивать не собираемся, – буркнула Сильвия.

Она принялась суетливо перекладывать вещи в стоявшей на столе шкатулке для рукоделия, намереваясь убрать ее на место. Перед тем как Сильвия заперла шкатулку, Филипп успел заметить, что в ней, среди прочего, лежит половинка какой-то серебряной монетки, но тогда, пребывая в смятении, он не придал этому значения.

– Но твоя мама не одобрила бы это, Сильви. Он обхаживает девушек, а потом бросает их, и тебя обманет, если ты подпустишь его к себе. Он ухаживал за Энни Кулсон, сестрой Уильяма, и разбил ей сердце, а потом стал волочиться за другими.

– Не верю, ни единому слову не верю. – Сильвия встала, вся пылая от возмущения.

– Я никогда в жизни не лгал. – Филипп едва не задыхался от огорчения: его коробили и ее тон, и то, что она выразила симпатию к его сопернику. – Мне это рассказал сам Уилли Кулсон, честно и серьезно, как мужчина мужчине. И он заверил меня, что его сестра была не первой и не последней его жертвой.