Горячий лед - Фридрих Незнанский

— Выходит, но слушай дальше.

— Еще и дальше будет?

— А то! Теперь фирма принадлежит вдове Колодного, Марине Колодной, и она деятельность свернула и распродает товары. — Лена выжидающе замолчала.

— И? — поторопил ее Гордеев.

— А среди покупателей знаешь кто нарисовался?

— Лен, не томи.

— Ульяна Старостина! Старостина покупает товары фирмы Колодного, приобретенные у «Московского холода»! Странный треугольник, не правда ли?

— Более чем, — согласился Гордеев. — Есть объяснение?

— Пока нет, но я чувствую, что разгадка близка. Гордеев, мы с тобой наконец-то поймали кончик веревочки. Теперь главное — грамотно распутать клубочек. Смогем?

— Смогем, Ленок. Ты же у меня умница.

— Смотри, Юрка, захвалишь — возгоржусь, обнаглею, — рассмеялась Лена.

— Ну и что получается, Лен? Старостиной крайне необходимы продукты из холодильников Соболева? Она голодает, бедняга?

— Хотелось бы у нее лично спросить, но наши возможности с желаниями не совпадают, поэтому придется действовать по-другому.

— Как, например?

— Может, устроить импровизированный незапланированный обыск в холодильниках Соболева? Обвинение в убийстве с Соболева еще никто не снимал. В интересах следствия имеем полное право произвести ревизию.

— Но если мы пойдем получать разрешение на обыск «холодильников», может подняться шумиха, и если там есть что-то интересующее нас, его немедленно там не станет.

— А мы будем все делать тихо-тихо, как мышки в кладовке, — ткнулась Лена носом в ухо Гордееву.

— Тихо-тихо? — передразнил Юрий.

— Ага.

— Ладно, подумаем. Пока ничего не предпринимай. Может, мне удастся еще завтра поговорить с самим Соболевым. Сегодня меня к нему не пустили, сказали, что очень плох. Вот если завтра ничего не получится, тогда будем действовать по-твоему, договорились?

— Договорились, — согласилась Лена.

— Кстати, с Ириной Соболевой разговаривал опять.

— И что, опять глухая несознанка?

— Ага, типа того. Но знаешь, что она сказала?

— Что?

— Она решила, что ты моя невеста, и когда я сказал, что это не так, она ужасно расстроилась, практически зарыдала и начала меня уговаривать, чтобы я на тебе женился. В ногах валялась, говорила, пожалей, Гордеев, девушку, она по тебе сохнет, тает на глазах, а ты ее замуж не берешь.

— Так и сказала?

— Так и сказала, — подтвердил Юрий.

— Не, Гордеев, я за тебя замуж не выйду, ты женоненавистник. Женись на телевизоре.

— Почему на телевизоре?

— Ну, во-первых, с ним не скучно, во-вторых, нельзя почувствовать, что он умнее тебя, а в-третьих, всегда можно выключить звук.

— Хорошая идея, Лен. Наверное, я так и поступлю.

— Я знала, что тебе понравится. Ну, все, пошла отчет дописывать, там у меня самое интересное началось: перестрелка и закрывающий меня своим телом Гордеев.

— Ты давай не увлекайся, Нобеля все равно не дадут.

— Кто знает? Увидимся вечером. — Лена чмокнула Гордеева в щеку и побежала вверх по ступенькам. Юрий проводил ее взглядом и махнул вслед рукой.

Солнце пекло как бешеное. А океан был синим и искрящимся. Он развалился под дальневосточным солнцем, словно гигантский синий кит, подставивший свою спину полуденным лучам.

Город Находка, расположенный амфитеатром, спускался к бухте и кипел в это время суток, как муравейник.

Так же работал и порт Находки. Докеры, таможенники, моряки всех мастей и национальностей… Если бы обычный человек посмотрел на бухту с берега, он нашел бы ее явное сходство с огромным дикобразом. Воды почти не было видно. Только одни корабли, баржи… Бесчисленное множество мачт, рей, компанию которым составляли высоченные подъемники на берегу. Издалека казалось, будто какой-то мировой колдун истыкал поверхность океана иглами, как куколку вуду.

Но обычных людей в порту, по большей части, не наблюдалось. Люди, что работали здесь, давно уже привыкли к подобному зрелищу и не стали бы описывать свою работу напыщенными эпитетами, как любят это делать бледные, ни разу не побывавшие в их шкуре романтики.

Нет, сказать, что в морском труде мало романтического, значит сильно покривить душой. Но это — романтика иного рода, сильно отличающаяся от, скажем, плаксивой романтики юного Вертера или мрачно-пессимистической, как в «Чайльд Гарольде». Это суровая, мужественная, отчаянная романтика. И если кому-нибудь когда-нибудь доводилось слушать рассказы моряков, то они могли заметить, что рассказ этот — обычная, ничем не примечательная проза, уснащаемая крепкими словечками и отборной матерщиной. И тем не менее, что может быть занимательнее морского рассказа? Каким бы ни был язык рассказчика, а не сможет он загородить своей неблагозвучностью отвагу, мужество, приключения. Не правда ли, мало кто из нас не мечтал в детстве стать пиратом, китобоем, просто моряком или капитаном, на худой конец, хотя бы пассажиром какого-нибудь лайнера?..

Зато портовые докеры — совсем другая статья. О каком бы то ни было романтизме и думать не приходится. Ну, сами посудите, что такого уж привлекательного в работе докеров? Докеры — это еще ничего, можно сказать, что даже хорошо звучит. А что на самом деле скрывается под этим словом, заимствованным у Запада! Как это по-русски? Грузчики! Суровая правда жизни, и никакой романтики.

— Ну, грузчики, ну и что? — не понимал сорокалетний Конюхов. — А чем тебе не нравится?

— Да как-то неблагозвучно… Как-то уж очень повседневно, неромантично… — ответил Шкет.

Шкет — это не фамилия, это была кликуха. А дали ему, такую кличку, потому что он самый молодой в бригаде, и какой-то щуплый, хлюпенький.

Они с Конюховым сидели на огромном мешке с пенькой. У них был небольшой перекур.

Докеры отдыхали не слишком часто. А сегодня прибыли три товарных корабля. Бригада под номером 101 должна была разгружать «Анжелину», колумбийское судно, которое привезло замороженные бараньи туши для какого-то московского предприятия.

— Ну, все! Отдохнули, и хватит! Аврал! — кричал бригадир Коротеев.

— Вот раскричался-то! — послышалось невдалеке ворчание еще одного члена бригады.

К ним размашистой походкой подошел бригадир Коротеев.

— Все, все, ребятушки! Заканчивай дурака валять! Давайте! Андреев —. на погрузчик, и вперед! Остальные тоже по своим местам.

Члены команды нехотя встали. Шкет направился к погрузчику.

Бараньи туши находились в больших контейнеpax. Конюхов краном грузил контейнеры на погрузчики, и те везли их к складу с весами.