Друиды Русского Севера - Евгений Лазарев

Тому, кто был справа, Кокьянгвути сказала: “Ты — Пёкангхойя, и тебе предстоит помогать поддерживать этот мир в порядке, когда в него будет помещена жизнь. Теперь иди по всему миру и возлагай свои руки на землю, чтобы она стала полностью отвердевшей. Это твоя обязанность”.

Затем Кокьянгвути сказала тому Близнецу, что слева: “Ты — Палёнгаухойя, и тебе предстоит помогать поддерживать этот мир в порядке, когда в него будет помещена жизнь. Вот твоя обязанность сейчас: иди по всему миру и посылай звук, так, чтобы он был слышен по всей земле. Когда это будет услышано, ты будешь известен также как Эхо, ибо всякий звук есть эхо Творца”.

Пёкангхойя, странствуя по земле, отвердил более высокие ее области в великие горы. Более низкие области он сделал прочными, но достаточно податливыми, чтобы их использовали те существа, которым предстояло быть помещенными на землю и которые будут называть ее своей матерью.

Палёнгаухойя, странствуя по земле, посылал свой призыв, как ему было указано. Все вибрационные центры вдоль земной оси, от Полюса до Полюса, откликались на его призыв; вся земля дрожала; Вселенная трепетала в тон. Так он сделал целый мир органом звука, а звук — инструментом для перенесения посланий, для вознесения хвалы Творцу всего.

“Это твой голос, о Дядя, — сказал Сотукнанг Тайове. — Все звучит в тон твоему звуку”.

“Это очень хорошо”, — сказал Тайова.

Когда они исполнили свои обязанности, Пёкангхойя был послан на Северный Полюс Оси Мира, а Палёнгаухойя — на Южный Полюс, где им было предписано совместно поддерживать правильное вращение мира. Пёкангхойя также был одарен силой поддерживать землю в состоянии стабильной твердости. Палёнгаухойя был одарен силой поддерживать воздух в мягко упорядоченном движении; ему было дано указание посылать свой призыв, во благо или в предупреждение, через вибрационные центры земли.

“Таковы будут ваши обязанности в те времена, которые придут”, — сказала Кокьянгвути».

Итак, мифологические Близнецы в космологической модели у индейцев хопи пребывают на Северном и Южном Полюсах. Во время некоторых ритуалов, совершающихся в кива, считается, что Близнецы стоят у северного и южного краев этого культового сооружения. Посколку кива в своей конструкции, в символическом и ритуальном значениях соотносится с символизмом лабиринта, можно предположить, что и миф лабиринта в своем изначальном варианте (палеоиндейском? гиперборейском?) включал в себя символизм не одного, а обоих Полюсов. Это первый важный вывод, который следует из анализа близнечного мифа у хопи.

Второй вывод, может быть, более общий и более значительный с точки зрения палеоарктических реконструкций, связан с функциональным значением космологической миссии каждого из Хранителей Полюса у хопи. Первый из них, Хранитель Северного Полюса, одарен силой поддерживать твердость, стабильность (stable form of solidness) круговращающегося мира. В то же время Хранитель Южного Полюса ответствен за то, чтобы поддерживать мягкую упорядоченность движения (gentle ordered movement) мира и чуткость, отзывчивость его вибрационных центров (vibratory centers) к голосу божественного Творца.

Но ведь это не что иное как космологическая проекция знаменитой алхимической парадигмы! В греко-египетской и латинской алхимии бессчетное число раз повторяется этот императив, более всего известный в латинском варианте: «Solve et coagula!» — «Растворяй и сгущай!» Правильное, освященное Божьим изволением чередование этих стадий: растворение, разжижение, умягчение (лат. Dissolutio, греч. Ανάλυσις) и сгущение, отвердение (лат. Coagulatio, Solidificatio, греч. Πηξις) постулируется как обязательное условие успешного завершения Великого Делания. В алхимических трактатах этот императив выглядит, по крайней мере внешне, как технологическое указание. Но может быть, его мифологическое обоснование, уже забытое (или сокрытое?) в эпоху написания трактатов, восходит к той борейской древности, в которой укоренен и полярный близнечный миф аризонских индейцев?

Предположение о борейских истоках этого мифа косвенно подтверждается еще одним родственным мифологическим мотивом в духовном наследии Старого Света. Этот мотив сохранился в отрывке из древнегреческой трагедии «Пирифой» (V в. до н. э.; автором традиционно считается или Еврипид, или Критий). Отрывок процитирован Климентом Александрийским в его «Строматах» (Str. 5.6) в связи с символикой Ковчега Завета. Как и его америндейский аналог, этот древнегреческий фрагмент имеет отношение к очень глубоким, культурообразующим инициатическим традициям: аризонского мистериального центра в первом случае и Элевсинских мистерий (либо орфизма) во втором. Архаичные мотивы внутри этих традиций могли сохраняться чрезвычайно долго, воспроизводясь в рамках посвятительного ритуала и отражаясь в сопутствующих ему устных и письменных преданиях.

Вот как выглядит отрывок из «Пирифоя» — в оригинале и в русском переводе, выполненном автором этой книги с максимальным приближением к оригиналу: в данном случае это необходимо для адекватного понимания присутствующих в тексте мифологем.

В этой космографической картине четко обозначена свойственная индоевропейской традиции циклическая концепция круговращения времени, порождающего само себя. В любой развитой космологии вечный круговорот закономерно подразумевает наличие неподвижного средоточия; у автора «Пирифоя» это «Полюс Атланта», Ατλάντειος πόλος, что можно перевести и как «Ось Атланта». Оба этих варианта перевода в совокупности передают то, что для грека V в. до н. э. выражалось одним словом πόλος.

Атлант, древнее божество доолимпийской эпохи, появляется здесь не случайно. Давно стал общеизвестным достоянием мировой культуры образ этого титана, поддерживающего небосвод, а потому в каком-то смысле выполняющего мифологическую функцию Оси Мира. Греческое слово Άτλας, заимствованное впоследствии латынью, обозначало не только имя, но и название горы, в которую превратился титан Атлант, когда Персей показал ему голову Медузы Горгоны (Ovid. Metam. 4, 653–661). Примечательно, что образ этой горы предельно мифологизирован (несмотря на его географическую конкретизацию — Атласские горы на северо-западе Африки): гора на краю света, которая, по словам Вергилия, «вершиною поддерживает небо» («caelum qui vertice fulcit», — Virgil. Aen. 4, 247). Гора эта столь высока, «что вершину ее почти невозможно различить» (Lucan. 9, 654); она «возносится к самым облакам, выше, чем досягает взор, только что не касаясь, как говорится, своею вершиной неба и звезд, но поддерживая их» (Pomponius, lib. 3, cap. 10).