Князь Довмонт. Литва, немцы и русичи в борьбе за Балтику - Станислав Чернявский

«Литовцы и ятвяги, видя, что с тыла пленники, а спереди Лешко со своим рыцарством охватывают их со всех сторон, смешав ряды, отступили в ближние леса. В этой битве остатки ятвягов, отринувших принятую христианскую веру и упорно противившихся полякам, были окончательно стерты с лица земли; мало убежало также и литовцев, которых [сначала] было четырнадцать тысяч бойцов. Но и большинство из тех, которые было убежали, сами покончили с собой отчасти из-за стыда, отчасти боясь своих. А случилось это потому, что прежде в Литве великой и жестокой казни и позору подлежал тот, кто бежал из битвы (хотя бы и проигранной)». Такими анекдотами Стрыйковский развлекал своего читателя.

Сам факт поражения литовцев не вызывает сомнений. Естественно, эта неудача не способствовала росту авторитета нового князя Литвы. Но зато, возможно, заигрывание с западнорусскими князьями позволило Довмонту мирно утвердиться в Полесье, которое уже и ранее признавало какую-то форму зависимости от Тройдена. В общем, наш герой балансировал, словно канатоходец.

В 1285 году в Западную Русь прибыли золотоордынские войска и вновь напали на Польшу. В этом походе принимали участие литовцы, коих, несомненно, прислал Довмонт. Но и это нашествие закончилось бесславно: полякам удалось отсидеться. Лев только зря тратил силы в борьбе с ними да истощал ресурсы своей страны, потому что татары не стеснялись грабить русичей, хотя и были союзниками.

А в это время ливонские рыцари, воспользовавшись отсутствием нашего героя, вдруг навалились на Псков. «Избиша Нѣмцы Псковичь на дани у Алысша 40 мужъ; якожъ древнiи хронографы глаголютъ: яко знаменiе несть на добро, но на зло всегда является», – говорит Псковская летопись. Вторжение осталось без последствий и не вошло в «Сказание» – хвастаться было нечем. Довмонт отсутствовал, и псковские рубежи сразу сделались уязвимы для врага. Оказалось, что у Дмитрия Александровича нет кадров для того, чтобы держать границу на этом опасном направлении. Но вскоре Довмонт вернулся.

В Литве произошло неожиданное событие. Князь Довмонт был свергнут. Его правление Литвой – высший взлет как политика – продолжалось три или четыре года. Не исключено, что Довмонт слишком долго был оторван от этой страны и перестал ее понимать. Бежав от Войшелка в 1265 году, он оставлял совсем другую Литву, чем та, в которую он прибыл в 1282-м.

Рассмотрим скудные факты, которые говорят о том, что предшествовало очередной смене власти в Литве. И вновь – череда загадок. Мы только что говорили, как Довмонт воюет на стороне Льва Галицкого против поляков. Но внезапно видим, как литовский князь ведет войска на восток – во Владимиро-Суздальскую Русь.

Современные исследователи датируют этот поход 1285 годом, В. Н. Татищев – годом позже. При этом вновь неясно, какой Довмонт перед нами. Летописец ничего не объясняет, просто называет имя. В некоторых списках русских летописей говорится, что Довмонт убит во время этого похода, в других – что ранен. На наш взгляд, наиболее ясно об этой кампании сообщает Воскресенская летопись: «Того же лѣта воеваша Литва Олешну и прочiи волости владыки Тверскаго; и совокупишася на нихъ Тверичи, Москвичи, Волочане, Новоторжъци, Дмитровци, Зубчане, Ржевичи, и угониша ихъ на лѣсѣ, канунъ Спасову дни, и биша ихъ, а князя ихъ Доманта яша, и Литву многу изнимаша, а иные избиша, а друзiи убѣжаша, а полонъ вьсь отъяша, и возвратишася во свояси» (Статья под 1283–1290 годами).

Текст интересен и неожидан. Почему Довмонт прекратил разорять Польшу и повернул на восток со своими людьми? Или это сами литовцы заставили повернуть своего князя? Чтобы сделать вывод, нужно понять, как развивались события в Великом княжестве Владимирском и Господине Великом Новгороде.

Мы уже говорили, что смута, затеянная Андреем Александровичем против своего брата Дмитрия, подорвала авторитет великокняжеской власти. Сыновья Александра Невского уже не обладали тем политическим весом, каким обладал сам Александр и его ближайшие преемники. Великие князья Ярослав Ярославич и Василий Ярославич правили обширными владениями и довольно сплоченной региональной державой, насколько можно говорить о сплоченности применительно к древнерусским обществам. Однако это относительное благополучие сыграло злую шутку с их наследниками.

Население Владимиро-Суздальской Руси росло за счет естественной рождаемости, низкой смертности и миграционных потоков. Туда стали уходить люди из менее благополучных регионов: из Рязани и Смоленска, с Киевщины. Случилась парадоксальная вещь: под игом татар северная часть русских земель обрела если не покой, то некоторую безопасность. Рязанщину татары грабили регулярно, Черниговщину уничтожили, и центр этого княжества переместился в Брянск; там удобно было укрыться от татар и литвы.

Население «залесских» княжеств, расположенных между Окой и Волгой, не знало регулярных набегов татар и постоянно росло. На месте поселков Москвы и Твери выросли крупные города. Многолюдным местом был тогда и Переяславль-Залесский – отчина Александра Невского. Татары, конечно, нападали изредка на Владимирскую Русь, но предпочитали собирать с нее дань и заботились о здешних русичах, как об отаре овец, которую нужно откармливать, прежде чем остричь, а затем часть скота пустить на убой, дабы полакомиться свежим мясом. Часть русских князей этому потворствовала, а часть – препятствовала. Например, Дмитрий Александрович ловко маневрировал между двумя татарскими правительствами – законным, находившимся в Сарае на Волге, и правительством Ногая на западе Орды. Благодаря этим маневрам он платил дань одной половине Орды, а вторую бивал. Как выразился бы Н. М. Карамзин, «Русь отдохнула».

Казалось, настал покой, население растет, и это прекрасно! Чем больше людей, тем больше воинов. Следует вооружиться, немного поднажать, и татарскому игу конец.

Но не всё так просто. Переселенцы из разных общин, пришедшие во Владимирскую Русь, не чувствовали общности судьбы. Они становились москвичами и тверичами, суздальцами и нижегородцами, но не подданными единого русского государя. И вот, вместо того чтобы объединиться, все эти толпы передрались между собой. А у слабеющего великого князя не было ресурсов, чтобы объединить страну. Средства логистики и экономические связи оставались примитивными. Власть расползалась, как старое одеяло.

Русь должна была развалиться до конца, чтобы собраться вновь с помощью военной силы, сконцентрированной в одном из княжеств. Какое из княжеств победит – Переяславское, Московское, Тверское, Нижегородское, – было делом случая.

Но это произойдет позже. А пока великий князь Дмитрий Александрович еще не понимал, что происходит, отражал восточных татар и пытался сплотить Северную Русь вокруг себя. Первые шаги в этом направлении оказались удачными. Дмитрий покорил Великий Новгород, а его зять Довмонт уселся на литовском княжении. Следовательно, Дмитрий Александрович контролировал вместе с зятем большую часть Киевской Руси и Литву в придачу. Вне его влияния оказались только разгромленный татарами Киев да Галицко-Волынская Русь. Но с галицким Львом, по нашим соображениям, прекрасно ладил Довмонт. Казалось, Русская земля оправилась от недавних поражений. Территориальные потери в Прибалтике и в Степи – пустяк. Страна вновь едина… но это была иллюзия.