На острове Буяне - Вера Галактионова

– Эй, ты, шуба! – крикнул разливающий Кеше. – Примешь, нет? Сто грамм? На грудь?.. На, хрюкни.

Кеша подумал – и кивнул с достоинством:

– Безусловно хрюкну. По ходу жизни. Но лишь один раз… Видите-ли, с некоторых пор я решил… Я становлюсь лучше не по дням, а по часам, и только потому…

Женщина в ту минуту выпрямилась, увидела перед собой протянутый стакан и быстро цапнула его смуглыми пальцами с обломанными ногтями, ещё хранящими остатки вишнёвого лака. Водку она выпила одним махом и до дна. Кеша с неудовольствием кашлянул.

– Извини! Больше нету, – засмеялся разливавший, забирая пустой стакан. – Рогом долго шевелил.

– Каким рогом?! – возмутился Кеша. – Что вы этим хотели сказать?!.

Но автобус снова шёл в гору, мужики были заняты своим разговором, а женщина улыбалась Кеше, и чёрные круглые глаза её блестели из-под волосатого берета привлекательно и живо.

– Вот, бездар-р-рность! Сидит, понимаешь, всякое убожество, – пожаловался ей Кеша в сильном раздражении. – На всяких сумках, узлах… А я лично всегда презирал вещи. Если мне не изменяет память, вещи, деньги, собственность – это сор. Они не имеют для меня никакой ценности. Ни малейшей притягательности – вообще! Но местные куркули живут иначе, и склоняют каждого к ведению хозяйства!..

Он оглянулся на монаха, полагая, что тому понравились его слова. Монах всё слышал. Однако встречаться с Кешей взглядом не стал, а нахлобучил свою чёрную стёганую шапку поглубже и словно задремал.

– А я тоже так считаю! – обрадовалась женщина. – Чего мелочиться? Ну, чего их жалеть, эти деньги? Один раз живём… Уж если водку покупать, то ящиками, а если наливать кому, то гранёный. Дать так дать! Правильно?.. Плеснули, как куколке. Теперь сиди до автовокзала на нервной почве. Ни два, ни полтора. Там буфет, между прочим, дешёвый. Как доедем, так заглянем. Ладно?

Автобус стал притормаживать, поворачивать, и женщину сначала качнуло в сторону от Кеши, а потом наоборот.

– Проводишь в сторонку? – припала она. – За куст? А то я со всеми не могу. Нервничаю. Глаз чужих просто не выношу! Проводишь, да?

Вместе с Уховёрткой Кеша вышел на обледенелую дорогу – и сощурился от яркого солнца и резкого ледяного ветра. Встречный автобус, полупустой, стоял тут же, и оба водителя уже разговаривали о чём-то, опустив стёкла кабин и не выключая моторов. Кеша почесал шрам под шапкой.

– Ты знаешь, я в тот автобус пересаживаюсь, – хмуро сообщил он женщине. – Который обратно идёт. Так что, давай по-быстрому.

– А может, я по-быстрому не умею? – хохотнула она и побежала вперёд, двигаясь на стоптанных каблуках, похожих на стёртые копытца, значительно легче Брониславы. Однако на обочине дороги поскользнулась, взмахнула руками и упала, съехав с насыпи.

Кеша отряхивал с неё снег и приговаривал с досадой:

– Разве можно прыгать, как коза пресловутая, да ещё вертеть пустой головой по сторонам? Так вы можете погнуть свои ножки ещё больше.

Монах, шедший за ними следом, остановился на краю дороги. И женщина рассмеялась, потирая ушибленный локоть.

– Видишь? С нами не идёт, – громко сказала Уховёртка про монаха, оглядываясь то и дело. – Взрослый, а стесняется.

Монах будто не слышал её. Он рассеянно глядел в еловый могучий шумящий лес, размышляя о чём-то, и ветер колыхал полы его чёрной, выгоревшей от времени одежды.

– Ватки-то побольше надо было подстегать! Под балахон твой! – не унималась Уховёртка. – Женской рукой желательно…

Потом Кеша стоял в стороне, карауля её за кустами и не сразу отводя глаза в сторону. Она присела совсем рядом.

– А ты знаешь, за что здесь людей презирают? Эти кержаки местные? – спрашивала она между делом. – Орут сразу: «Она по всей пьёт! Она по всей пьёт!» Представляешь? Пальцем тычут… А монашек-то – ничего.

Сквозь ветки мелькнула в кустарнике ненароком её смуглая кожа – раз и другой. «Нет, не сорок… – посматривая мельком, думал Кеша про её возраст. – Тридцать пять… Хм, тридцать один».

Брюки она натягивала, не стесняясь, как это делают дети, и говорила, тягуче улыбаясь:

– А я думала, ты мне сумку до маминого дома донесёшь. Я сала с собой взяла, от свекрови. Солёного. С чесноком… А может, донесёшь? Зачем тебе назад возвращаться? А то я все руки в городе себе оборву. И так два ногтя обломала, аж больно.

Кеша немного удивился, когда понял, что молнию на куртке он застегивает ей сам. И глядит ей в глаза, и чуть-чуть шевелит бровями – для завлекательности:

– Сало с чесноком, говоришь?.. Придётся пересмотреть свои планы. Беги, а то замёрзнешь.

– Да, тебе хорошо, у тебя полушубок тёплый… – канючила она, поглаживая его рукав. – У меня такого нету.

– Нет, так будет. Ишь! Уховёртка… Иди-иди. Ты уже пококетничала, – спохватившись, нахмурился он, – А я ещё нет. Мне же тоже надо. Полушубок полушубком, но я… Как проницательный человек, ты должна понимать: у солидного мужчины может существовать жена и супружеская верность, между прочим. Обязанности и всё такое, – однако шлёпнул её по заду вдогон.

– Ой! – отзывчиво вскрикнула она, убыстряя весёлый шаг. – Значит, со мной едешь! Выходит, судьба?

– Ну! Спрашиваешь…

В ту минуту нечто рыжее, быстрое мелькнуло в стороне и исчезло за сугробом, как если бы пробежал меж стволов рыжий заяц. Кеша пригляделся в недоумении – и забыл про то сразу, провожая глазами женщину, взбирающуюся по откосу.

«…Тридцать четыре», подумал он, впадая в странную рассеянность.

Кеша отчего-то больше не торопился.

– Кочегарка, работа, дер-р-ревня, борода… – бормотал он, передёргивал плечами под замершей осиной и удивлялся себе. – Какой из меня истопник? Парадокс!.. Придёт же в голову, в самом деле… Когда я создан совсем для другой жизни. Я просвещённый человек! Это же за версту видно!

– …А дом вообще можно не продавать, – решил он через минуту. – Пустить в одну половину квартирантов. Брать с них плату. Вечный хлеб! И вечная водка, между прочим… Город, всё-таки. Цивилизация. Там же не такая мельтешит бездарность, как у Броньки! В лице злобной дочери и набрякшего зятя. Ещё Витёк вернётся неизбежно – и что? Опять парадокс?.. Не лучше ли туда, где Хрумкин с блок-флейтой? И Зойка. На скамейке запасных. Пока не купит баяна, пусть на меня не рассчитывает, Зоянда… А Уховёртка, она же припала ко мне, как к человеку, на которого можно положиться… И потом, разве сумеет слабая пресловутая женщина с поклажей одна всем этим распорядиться – всей своей недвижимостью!? Нервная, к тому же. Шаткая… Нет, тут нужна крепкая мужская рука, ибо…

Уже застёгиваясь, он вдруг явственно ощутил: из дальних заиндевевших зарослей, из-под низких кустов, на него смотрит зверь с остановившимся дремучим, диким взглядом. Кеша подался в ту сторону. Под мгновенным солнечным лучом рыжий блеск вспыхнул в кустах – и погас. Только что там сидел кот.