Воронья стая - Энн Бишоп

доктору Лоренцо за витамины, которые он дал ей, и за то, как осторожно он использовал повязки-бабочки, чтобы закрыть длинный порез после того, как осмотрел рану и наложил мазь, которая защитит рану от заражения.

Когда он прокомментировал чистоту раны и посмотрел на неё с вопросом в глазах, она заявила, что не знает, почему рана была такой чистой.

Она солгала, и он знал это. Они все это знали.

Она совершила ошибку от отчаяния. Она должна была понять, что зависимость от эйфории не будет так легко побеждена.

Неудивительно, что так много девушек погибло, когда порез не контролировался кем-то другим. Пророк по крови не просто хотел порезаться, он нуждался в порезе. И если попытаться проигнорировать важную истину о том, что вы кассандра сангуэ, рано или поздно что-то сработает как спусковой крючок, который превратит потребность в бессмысленное побуждение — и это происходило, когда девушка хватала что-нибудь достаточно острое, чтобы порезать кожу.

Именно тогда девушки совершали роковые ошибки.

Она должна была составить график резки, должна была организовать его так, чтобы кто-то мог следить за ней должным образом и записывать всё, что она видела. Если бы она это сделала…

Никто из Иных не сказал ей, что случилось с Саймоном. В порядке ли всё с ним? Что-то пошло не так. Она разрезала вдвое больше кожи, чем следовало бы даже для длинного пореза, и слишком глубоко. Пророчества бушевали в ней, как вода, стремящаяся впитать пустоту перед падением. Она старалась сдерживать пророчества, старалась не говорить, чтобы видеть видения, потому что слушать было некому. Но она видела проблески вещей настолько ужасных и ужасающих, что должна была говорить, должна была испытывать эйфорию, которая завуалировала то, что открылось.

Потом появился Саймон, толкнул дверь ванной и ударил её по ногам так сильно, что она ушиблась. Она не знала о синяках, и ей было бы всё равно. Всё, что имело значение, это иметь слушателя.

Но он вылизал порез, слизал немного крови, и что-то произошло. Саймон больше не был настоящим Саймоном. Он не был лидером, он не был Волком с рычащим интеллектом. Он был… словно ириска. Весь мягкий и липкий.

Но ощущение его языка на её коже, облизывающего её, как будто она была самой замечательной вещью в мире. В сочетании с эйфорией, которая текла вместе с её словами, его язык доставлял ей удовольствие, подпитывал удовольствие и вызывал желание…

— Мег? — настойчиво прошептал ей на ухо Шутник. — Мег? Пожалуйста, перестань думать о том, о чём ты думаешь.

Моргнув, она вернула свои мысли к окружающему.

Койот отодвинулся от неё, одновременно наклонившись к ней и принюхиваясь. Когда Натан предостерегающе зарычал, Шутник отодвинулся от неё настолько, что едва не упал с дивана.

Мег озадаченно посмотрела на Натана, который покраснел и тихонько заскулил, а затем отвернулся. Он заёрзал на стуле, словно не мог устроиться поудобнее.

Джейк Кроугард, единственный из всех в гостиной Генри, внимательно наблюдал за ней.

Её трусики были влажными. Она думала о Саймоне, и теперь её трусики были влажными.

И, как минимум, двое мужчин в комнате чувствовали запах возбуждения и желания.

— Простите, — пробормотала она.

— Всё в порядке, — Шутник осторожно похлопал её по плечу. — Это просто… сбивает с толку.

У Мег пропал аппетит, она положила на тарелку оставшийся кусок пиццы и вытерла пальцы салфеткой. В Волчьем обличье Саймон облизал бы её пальцы дочиста.

Не думать о Саймоне.

Сейчас она не могла думать ни о чём другом. Он был в полном порядке, когда вошёл в её ванную. Значит, сейчас он не в порядке. Это был не Саймон. Саймон понял бы, как важно запомнить пророчество. Саймон бы слушал, а не отвлекался.

Она видела слова, написанные на зеркале в ванной, когда Генри выносил её. Это всё, что она сказала? Так мало для такого количества используемой кожи? Или было что-то ещё, что теперь было потеряно?

Тесс, Генри и Влад сообщили ей, что с Саймоном всё в порядке, но она им не верила. Они хотели, чтобы с Саймоном всё было в порядке. Это не одно и то же.

— Шутник?

Она тщательно подбирала вопросы. Койот был дружелюбен, но склонен смешивать услужливость с озорством.

— А где Саймон?

— Он на встрече с лейтенантом Монтгомери, — ответил Шутник, взглянув на Натана. — На встречу пришла полиция. Они принесли пиццу.

— Саймона весь день не было на собраниях.

И даже если так, почему он не зашёл проверить, как она, и не позвонил? Сэм, который всё ещё был волчонком, и тот позвонил, в основном, чтобы немного поскулить о том, что ему придётся остаться в комплексе Вулфгарда сегодня вечером, хотя все они знали, что он любит играть с другими волчатами и спать с другими Волками в будние дни.

Мег внимательно посмотрела на Койота.

— Ты мне сказал бы? Если бы что-то было не так, ты бы мне сказал?

Шутник вздохнул.

— Да, Мег. Если бы с Саймоном было что-то не так, я бы тебе сказал.

* * *

Саймону не нравилось чувствовать страх. Ему не нравилось чувствовать себя больным или дрожащим. И он хотел, чтобы эта жажда, которая заставляла его чувствовать себя рассеянным и пустым, исчезла.

Потому что он знал, что заполнит пустоту.

И он хотел бы, чтобы лейтенант Криспин Джеймс Монтгомери не был так полезен в последние несколько месяцев, не проявлял заботы о вещах, которые имели значение для терра индигене. Не стал чем-то большим, чем несъедобным человеком.

Если бы Монтгомери держался на расстоянии, Саймон не чувствовал бы себя обязанным делиться информацией.

Но они собрались в конференц-зале Деловой Ассоциации на втором этаже «Вопиющего Интересного Чтива», потому что нужно было принимать решения, и не все эти решения касались Иных. Тем не менее, он сомневался, что Монтгомери было комфортно быть единственным человеком в комнате с ним, Владом, Генри, Блэром, Эллиотом и Тесс.

Генри, Блэр и Влад закрыли Двор после того, как поняли,