Политические режимы и трансформации: Россия в сравнительной перспективе - Григорий Васильевич Голосов

в том, что такое положение дел стало не заслугой российской оппозиции, а результатом обстоятельств, связанных с той ролью, которую сыграли оппозиционные СМИ, а также с абсолютно безголовой тактикой, принятой по отношению к ним российскими властями. Раньше многие СМИ и индивидуальные журналисты, занимая критические по отношению к властям позиции, в то же время оставались в легальном российском информационном поле, и это открывало довольно широкие возможности для их кооптации. Оппозиционность наиболее популярных и широко доступных оппозиционных СМИ была весьма умеренной. Выдавив эти СМИ и их журналистский корпус как за пределы легального информационного поля, так и из страны, власти подтолкнули их к значительно более радикальной оппозиционности.

Расчет властей, конечно, состоит в том, что ярлык «иностранных агентов» произведет впечатление на часть аудитории, а удаление из эфира, ликвидация печатных изданий и блокировка сайтов сведет ее к минимуму. Однако этот расчет не оправдался, да и не мог полностью оправдаться в эпоху интернет-СМИ и соцсетей. Сегодня можно предъявить немало претензий к оппозиционным СМИ, работающим почти исключительно за рубежом, но именно они играют решающую роль в сохранении демократического потенциала в России. Однако играют они эту роль как могут, именно как СМИ, а этого недостаточно в контексте реальной политики.

Напомню один эпизод из давнего прошлого нашей страны. В начале ХХ века основная масса населения сохраняла полную лояльность самодержавию. Оппозиционные партии, которые тогда придерживались преимущественно левой ориентации, подверглись организационному разгрому, а их лидеры оказались в эмиграции. Один из этих молодых лидеров, Владимир Ульянов-Ленин, сконцентрировал свою активность вокруг газеты «Искра», которую издавали за рубежом, а потом переправляли в Россию и распространяли в стране. Казалось бы, роль, которую играют в современной России оппозиционные СМИ, – абсолютно аналогичная, просто логистика стала гораздо проще благодаря интернету.

Однако для самого Ленина главным достоинством «Искры» был не ее пропагандистский контент, а именно, как это ни парадоксально, затрудненная логистика. Газету нужно было доставить в Россию, передать распространителям, а потом и распространить. Эти задачи были сложными и опасными, и каждая из них требовала наличия постоянно действующей, слаженной организации. Ленин усматривал основную задачу «Искры» в поддержании организационного присутствия социал-демократии в России, и эта стратегия оправдала себя. Когда в 1905 году страна оказалась на пороге изменений, то социал-демократы оказались на своем месте и сыграли довольно заметную роль в событиях, хотя в итоге и проиграли.

Российские оппозиционные СМИ не играют никакой организационной роли. Со всеми функциями доставки контента справляется интернет, а сколько-нибудь популярных партийных СМИ в России нет, да и не будет: этот медийный жанр во всем мире отжил свое. Российская оппозиционная журналистика работает по своим обычным лекалам, сохраняя довольно высокий профессиональный уровень. Но в контексте политической борьбы следование стандартам современной журналистики порой контрпродуктивно.

Скажем, для журналистики естественно следовать за предпочтениями и интересами аудитории, концентрируя особое внимание на тех фактах, которым можно придать некоторый флер сенсационности. Отсюда – преимущественное внимание оппозиционных СМИ к вопросам, усиленная артикуляция которых не способствует укреплению оппозиционных настроений в стране (вроде «ответственности и вины»), но способна вызвать у аудитории эмоциональный отклик. Отсюда же – муссирование разногласий и склок в рядах политической оппозиции, тщательное – и зачастую далеко не доброжелательное – обсуждение ошибок, совершаемых теми или иными оппозиционными деятелями. И, однако же, СМИ не были бы СМИ, если бы не уделяли внимания подобным темам. Их главная задача – информировать, и информировать так, чтобы увлечь аудиторию.

Короче говоря, СМИ не могут выполнить за политиков их работу, которая в нынешних условиях сводится к решению только одной задачи: создать и поддерживать организационное присутствие демократической оппозиции в России. Эта задача – чрезвычайно сложная и, надо признать, почти невыполнимая. Тут аналогия с царской Россией не работает. Репрессивный аппарат самодержавия был просто детской игрушкой по сравнению с тем, который сегодня находится в распоряжении российских властей. Может быть, среди нынешних его оперативников и стратегов и нет своего Эраста Фандорина (хотя кто знает?). Однако на стороне современной машины репрессий – не только организационно-техническая мощь, многократно превосходящая всё, что мог себе позволить царизм, но и значительный опыт борьбы с инакомыслием, накопленный за советские десятилетия.

Главной целью советской репрессивной машины было, на самом деле, не подавление индивидуального инакомыслия, а устранение на корню любой организованной оппозиционной активности. В период массовых репрессий в 1930-х годах под разнарядку мог попасть каждый, однако и тогда основное внимание уделялось искоренению различных оппозиционных групп в рядах ВКП(б), то есть элементов организации. При Хрущеве и позднее репрессии стали более точечными и направлялись почти исключительно против организованных групп, которые, как мы теперь знаем, то и дело спонтанно возникали в СССР. Они не оставили заметного следа именно потому, что век их был недолог, а судьба ужасна.

В современной России искоренение оппозиционной организованной активности, начавшись с радикальных и не очень заметных групп, постепенно распространилось на наиболее значительный отряд оппозиции, а ныне дошло до политически безобидных объединений вроде правозащитных организаций. Между тем без организационного присутствия даже численно значительная база поддержки не конвертируется в активность, которая может иметь серьезные последствия для процесса политической трансформации.

4.5.3 Российская оппозиция в стране и за рубежом

Направление политического развития России будет в значительной степени зависеть от того, какую роль в этом развитии сыграет не контролируемая Кремлем и не зависящая от него, то есть подлинная политическая оппозиция. Начать, очевидно, следовало бы с той части оппозиции, которая сейчас действует в самой России, а не за ее пределами. Но об этом могу сказать немного, и не потому, что внутрироссийская оппозиция полностью сведена на нет репрессивными действиями режима. Эта цель репрессивной машины, видимо, не достигнута. Но зато достигнута другая: любая организованная оппозиционная деятельность внутри страны загнана в такое глубокое подполье, что оценка ее масштабов и перспектив стала непосильной для наблюдателя задачей.

По меньшей мере с 2018 года оппозиционная деятельность в России была связана преимущественно (хотя и не исключительно) с деятельностью структур, которые были признаны экстремистскими (2021), а их лидер внесен в список экстремистов и террористов (2022). Эта организационная сеть, понеся значительные потери, отчасти переместила свою деятельность за рубеж, а отчасти, видимо, перешла на подпольное положение. Это положение по определению таково, что деятельность попавших в него организаций не только не может, но и не должна быть прозрачной. Оппозиция использует свои интернет-ресурсы для информирования общественности о своей работе в России в той мере, в какой считает это целесообразным.

Моя основанная на этой информации общая оценка такова, что работа идет, но это лишь начало нового пути, если под «старым путем» подразумевать