Рельсовая война. Спецназ 43-го года - Владимир Першанин

– Ну, а полицаи? Как охрана налажена?

Оба парня рассказали, что после смерти начальников полиции Гуженко и Качуры настрой у многих рядовых полицаев подавленный. Красная Армия наступает, и хорошего ждать им нечего. Некоторые пытались уволиться из полиции, даже заявления подавали в связи с плохим здоровьем.

– Таких быстро отучили, – сказал один из парней. – Бумажку на грудь прикололи и расстреляли прямо возле участка. Мол, сражайтесь за новую власть до конца.

– А немецкий гарнизон как поживает?

Выяснилось, что комендантский гарнизон сократили до пятнадцати-семнадцати человек. Молодых и здоровых отправили на фронт. Остались в основном выписавшиеся из госпиталей или пожилые солдаты лет за сорок, призванные по закону о тотальной мобилизации.

– Полицаев много? – уточнил Андрей Обухов.

Оба молодых парня, пришедших в отряд, заранее собрали необходимые сведения и рассказали обстановку в посёлке Вязники довольно подробно. Полицаи понесли большие потери в бою с отрядом «Смерть фашизму», однако волостной участок был пополнен и насчитывает в настоящее время тридцать пять человек.

Новый начальник полиции Кирилл Ермаш встряхнул отряд самообороны, разбежавшийся после смерти Тимофея Качуры, и заставил их нести охрану. С десяток «оборонцев» получили снова винтовки и караулят по ночам хлебопекарню, улицы, окраины посёлка.

– Всего набирается пятьдесят штыков, – подсчитывал Обухов. – Как поведут себя «оборонцы», предсказать трудно. Думаю, будут стрелять из страха за семьи.

– Там не только винтовки и штыки, – поправил командира один из парней. – В немецком гарнизоне два пулемёта и лёгкий миномёт, не считая автоматов. У полицаев – «максим» и два «дегтярёва», гранат тоже хватает.

Расспросив подробнее новичков, Обухов остался с лейтенантом Викуловым.

– Если грамотно ударить, – подвёл итог Иван Викулов, – то можно не только гарнизон уничтожить, но и разжиться боеприпасами, мукой и хлебом в пекарне. Но одни мы эту операцию не потянем. Надо связаться с Журавлёвым. Если Иван Макарович поддержит, то овчинка выделки стоит.

– Журавлёв Москве подчиняется, – сказал Андрей Обухов, – а мы – обкому партии. Каждую неделю надо посылать гонца докладывать о результатах «Рельсовой войны». Не доложим вовремя – неприятности могут быть.

– Какая нам сейчас «Рельсовая война»? Ни взрывчатки, ни патронов. Что, Омельченко нам мины пришлёт?

– От Омельченко только выговора по партийной линии дождёшься.

– Давай, я сгоняю к Журавлёву, – предложил Иван Викулов. – А ты пошли человека к своему тёзке, Андрею Зинякову. Сможет ли он людей выделить?

Постоянные диверсии на железной дороге заставляли немецкое командование перебрасывать на её охрану дополнительные силы. Но это не всегда помогало. После того как отряд Андрея Зинякова взорвал метров двести железнодорожного полотна и небольшой мост, на сутки прервалось движение, а на небольшом участке скопилось несколько немецких эшелонов.

Точные координаты образовавшейся пробки Журавлёв передал в штаб фронта, а сапёры отряда «Застава» подорвали пути отхода, не дав рассредоточить эшелоны. Ожидали мощного авиационного налёта, тем более два эшелона перевозили танки и штурмовые орудия.

К сожалению, по ряду причин налёт долго согласовывали в различных штабах и полк бомбардировщиков «Пе-2» нанёс удар, когда дорогу уже практически восстановили. Первый эшелон уже вышел из ловушки, следом двигался другой состав с танками.

Немцы ожидали налёта. Кроме зенитных платформ, сопровождавших эшелоны, к месту скопления составов подтянули дополнительную артиллерию и счетверённые крупнокалиберные пулемёты, установленные на автомашинах.

Двадцать бомбардировщиков «Пе-2» (неполный, потрёпанный в боях авиаполк) шли с перегрузом. Каждый двухмоторный самолёт нёс полторы тонны авиабомб (вместо положенной нормы – одна тысяча килограммов). Вложить бомбы в узкую колею железной дороги или рядом с ней было непросто. «Пешки», как их называли, пикировали навстречу светящимся трассам 37- и 20-миллиметровых зениток, снижаясь до высоты 600–700 метров – смертельно опасной дистанции для бомбардировщиков с широкими крыльями и массивным фюзеляжем.

К пушкам присоединялись крупнокалиберные пулемёты, в том числе четырёхствольные установки. «Пе-2», сбросив бомбы, на мгновения застывали в нижней точке и с усилием выходили из пикирования. Некоторым это не удавалось. Снаряды кромсали крылья, оставляя полуметровые пробоины, проламывали фюзеляжи, взрывались внутри корпуса.

Несколько самолётов горели, две «пешки» не вышли из пике, врезавшись в землю. К раскрывшимся парашютам спешили мотоциклы военной полиции, торопясь взять пленных.

Эшелон с танками угодил под взрывы фугасных «стокилограммовок». Искорёженные грузовые платформы летели под откос вместе с танками. Горели бензин, вагоны с экипажами и ремонтниками. Платформы наползали друг на друга. Танки переворачивались и, теряя башни, загорались вместе с обломками платформ и вагонов.

Детонировал боезапас, раскидывая горящие гильзы, доски от вагонов, тела охранников. Взрывы разнесли эшелон со снарядами и патронами, горели цистерны с бензином для танков и штурмовых орудий.

Гусеничные многотонные тягачи «Штайер» и «Даймлер-Бенц», предназначенные для эвакуации подбитых «панцеров», перегородили восстановленные рельсы, сгорая вместе с платформами. Время от времени огненными клубками вспыхивали баки с горючим. Горели шпалы, огонь достиг защитной полосы из спиленных деревьев и с рёвом клубился вдоль железнодорожной насыпи.

Эшелон со вспомогательным оборудованием угодил под бомбы последней тройки «Пе-2» и застыл на развороченных рельсах. Горящие ветки падали сверху, поджигая брезент над платформами. От сильного жара дымились и вспыхивали вагоны с продовольствием: консервами, окороками, маслом.

Всё это вспыхивало вместе с сотнями бутылок рома и коньяка, предназначенных поднять боевой дух воинов вермахта, с вагонов срывало крыши. Хозчасть танковой дивизии, упитанные офицеры и солдаты в лёгких мундирах метались по насыпи, задыхаясь от дыма, падая на тлеющие шпалы.

Одного из лётчиков сбитого бомбардировщика несло воздушным потоком на парашюте вдоль горящего эшелона. Очередь зенитного пулемёта перебила ему ноги. Капитан знал, что обречён, и торопился расстрелять обойму своего «ТТ» в мечущихся внизу немцев.

– Получили, сволочи! – кричал он.

Спаренная трасса снова приближалась к нему, жить оставалось считаные секунды. В последний момент капитан швырнул вниз пистолет, в котором уже не оставалось патронов.

– Жрите! Все вы здесь и подохнете.

Под ударами пуль тело лётчика дёрнулось и обвисло на лямках парашюта. А на восток уходили остатки бомбардировочного полка, с десяток самолётов. Но свою задачу полк выполнил и упрямо тянул на родной аэродром.

Эскадрилья истребителей отбивалась от «Мессершмиттов», прикрывая израненные «Пе-2». То в одном, то в другом месте загорался и падал вниз самолёт. Несли потери наши «Яки», но и «мессеры», связанные упорным боем, не сумели догнать остатки полка.