Внутренняя линия - Владимир Свержин

— Мой государь в неизреченной мудрости своей повелел освободить для посольства Белого царя дворец в Запретном городе, дабы высокочтимые гости могли жить в нем, ни в чем не испытывая стеснения и нужды.

— Погоди, Вань. Ты намекаешь, что до зимы мы отсюда не двинемся?

— До какой зимы? — глядя в потолок, негромко спросив обладатель кораллового шарика.

— Как понять «до какой»? — Згурский подбоченился.

— О чем он там лопочет? — вмешался казачий атаман.

— Он говорит, что повелитель его велел для нас дворец целый отвести и отпускать отсель вовсе не намерен.

— Экая блажь. На что мы ему? — Варрава грохнул кулаком по лаковой столешнице. — Не построена еще клетка, чтоб казака сдержала! Хошь из золота, хошь из каленого железа — все едино уйдем!

— Погоди, Егорий, не время еще за саблю хвататься, — остановил названого брата Згурский. — А скажи, Сунь Вань, ты ведь наверняка знаешь, что там у царя со звездами приключилось, что мы ему всякий день под боком нужны?

— Мои познания не столь безграничны, как познания Владыки Поднебесной, но изрядны. Ибо он почтил меня званием ближнего советника. Но для того чтобы ответить на вопрос славного Юй Луна, нет нужды обладать сокровенными познаниями — разгадка лежит на поверхности, как лилия на глади пруда. Каждый в стране ведает, что верховным и непререкаемым владыкой этих земель с незапамятных времен является династия Лунов. Они есть живое воплощение, единокровные дети Перворожденного Дракона, сотворенного из Начального пламени. По воле Творца вселенной пламень разделился на Дух Незримый и Огнь Деяния. Дух сей везде, он не имеет формы, но в каждом помысле, вдохе присутствует он неотлучно. Огнь же обрел форму Дракона, и все, что создано в этом мире, создано волею его.

— Мудрено рассказываешь… Дух — по всему выходит — Дух Божий. А Дракон, стало быть, образ врага рода человеческого.

— Между ними нет противоречия и борьбы, есть вечное непрестанное взаимодействие и взаимопроникновение.

— Эх, Вань, не уразуметь мне, о чем ты толкуешь. Ну да ладно. Встал из пламени дракон и встал себе. Я — то тут при чем?

— Ты — прямой отпрыск династии Лун, правившей тут в начальные времена. Когда Луны ушли, оставив трон наместникам своим, они лишь передали бразды правления. Вручили их обычным людям, созданным из земли, закаленной дыханием первого Луна и наполненной духом, о котором я говорил. Династия Лунов бессмертна и стоит над Поднебесной. Как бы ни был велик государь, восседающий на троне, он лишь держит свою власть именем рода Лунов, к которому принадлежишь ты. Не зря же на знамени его изображен дракон. Не всякому человеку по силам достойно нести такое величие. Порою сия ноша сокрушает в прах мудрых детей человеческих.

— Ты опять отвлекся.

— О нет, Юй Лун, я не отвлекся. Ты спрашиваешь, почему государь не желает твоего отъезда и в то же время не допускает к себе?

— Да. И я, и все мы хотим это знать.

— Но ведь это же просто. Пока ты здесь, ни один повстанец не осмелится приблизиться к Бейджину, ибо никто в стране, пусть даже он всей душой ненавидит государя, не осмелится поднять оружие против истинного Луна. Ты — его охранный амулет.

Правда, мой повелитель и сам побаивается тебя. Ведь только пожелай ты — и на троне вместо одной династии может оказаться другая. И в Поднебесной вновь будет мир, в опустошенные земли снова вернутся радость и благоденствие.

Государь повелел исполнять любую твою волю, любую прихоть, ублажать тебя и всех, кто приехал с тобой, но он не примет тебя ни сегодня, ни завтра, ни впредь. Поскольку, когда договор будет подписан, ты отправишься восвояси, а вся страна вмиг узнает, что Юй Лун покинул своего земного наместника.

— Так что ж, по его хотению мне здесь до гробовой доски век вековать?

— Луны не умирают. Они уходят и возвращаются. Ибо вся жизнь — это сон Первоначального Луна, и потомки его — лишь воплощения в этом сне.

— Вот же заладил! Толком говори!

— Разве я что — то не сказал доблестнейшему Юй Луну? Пока сей государь будет на престоле, вы никогда не встретитесь с ним.

— Проклятие! Постой, ты сказал «сей государь»? Думаешь, что он может… — Згурский положил руку на эфес сабли, чуть выдвинул ее и загнал обратно в ножны.

Евнух поднял руки к лицу:

— Солнце восходит не за тем лишь, чтобы порадовать владыку Поднебесной. Оно следует предначертанному ему путем. Точно так же и появление Луна. Как бы ни был велик земной государь, глупо полагать, что потомок и воплощение первого Луна явится лишь за тем, чтобы снять осаду столицы и служить охранителем владений одного из своих наместников.

— Быть может. И что дальше?

— Скорее все решат, что разгневанный неправым судом и непозволительными вольностями, Лун захотел наказать нерадивого управителя и поставить на его место иного — вернейшего из верных.

— Ах, вот оно как!

— Так думают многие в Запретном городе, — тихо, почти шепотом прошелестел Сунь Вань.

— И как же зовут сего вернейшего?

— Если великому Юй Луну интересно спросить у своего покорного слуги, каким он видит счастливый для страны выбор, то я бы нижайше ответил, что это храбрый Бао Сюй, известный своей мягкостью и высоким разумом.

— Он в родстве с тобой?

— Он — мой племянник. Но поверь, о величайший из великих, не это, но стремление к миру и пользе дало мне силы огласить потаенные желания твоих истинных друзей. Помыслы мои чисты, Юй Лун, и никогда ни прежде, ни ныне, ни впредь у тебя не было и не будет слуг более верных, чем он и я!

— Понятно. — Згурский поглядел на Варраву, ждущего перевода. — Тогда вот что, Сунь Вань. Ступай к своему царю и объяви ему, чтобы он сегодня же принял русское посольство. Такова моя воля!

— Но как же…

— Если он сделает это, я покуда останусь здесь. Но ежели вздумает противиться, я утоплю Тайный город в пламени, и потомки рожденных сегодня будут за семь верст обходить то место, где он сейчас стоит. Ступай исполнять.

Май 1924

Дежурный внимательно пробежал глазами короткие строки документа, сверил фотографию, взглянув за стекло караульного помещения, и почтительно вернул удостоверение высокопоставленному сотруднику Ленинградской Уголовно — следственной комиссии.

— Конвой берете?

— У нас свой. — Болеслав Орлинский кивнул в сторону ожидавшего у входа китайца.

— Одну минуту, сейчас распоряжусь. — Дежурный нажал кнопку вызова и приказал возникшему на пороге милиционеру: — Выдай товарищам их «контру».

— Есть, — козырнул тот, вытаскивая пристегнутую к поясу связку ключей.

Еще через минуту тяжелая дверь с зарешеченным окошком громыхнула, и лежавший на деревянных нарах Нильс Кристенсен услышал: