Точите ножи! - Андрей Евгеньевич Фролов

зал переделали под оружейную мастерскую, замуровав одну дверь и пробив две новые, я поднялся на этаж, свернул в крытую террасу на южной стене и вдруг встретил старого приятеля.

Ункац-Аран по-прежнему одевался в невообразимое тряпье, самолично украшенное самыми причудливыми символами. Левая половина башки шамана сверкала лысиной, а седые волосы на правой были наращенны так, что позволяли заплести три изрядные косицы.

Подобно натуралистам, обуви старый мошенник не носил, шлепая по бетону коридоров мозолистыми пятками, а ритм при ходьбе задавал себе коротким узловатым посохом из тяжелого дерева иннти, за которым (правда, только по его собственным словам) совершил паломничество в пустыню. На поясе болталось неизменно огромное количество сумочек, мешочков и кошелей.

Заметив меня, Открытое Око остановился и чуть не выпустил посох из артритных пальцев. Насмешливо склонив голову, я двинулся к сгорбленному чу-ха с таким видом, будто собирался обнять.

— Куо-куо, мудрейший! — широко улыбнулся я, но он привычно шарахнулся в сторону, словно боялся проказы.

— Ты просто не мог пройти по своим делам другим коридором, терюнаши… — хорошо поставленным голосом возмутился шаман, выдерживая ощутимую дистанцию.

— А что случилось? — поразился я, осматривая себя в поддельном недоумении. — Не рад видеть?

— У меня сейчас обряд очищения от зловредных напастей! — желчно огрызнулся старик. — В святилище ритуала ждут почти двадцать йодда, а теперь мне предстоит очищаться самому!

Я покачал головой, разделяя его горе.

— А ты сделай вид, что не видел меня, сисадда?

— Твой гадкий язык подобен змее, жалящей сотней ядов… — пробормотал Ункац-Аран, осеняя себя охранными знаками.

Я опустил руки и притворно нахмурился.

— Осторожнее, старик! — Мой указательный палец вознесся к крыше террасы. — Ты мне нравишься, — какая откровенная ложь! — но ведь я могу и обидеться!

Чу-ха клацнул зубами. Пристукнул посохом, схватился за один из амулетов под разрисованным балахоном. Кажется, он снова напугался, причем не на шутку. И наверняка побежит жаловаться отчиму. Но я был готов выслушать хоть сотню порицаний, лишь бы поддеть седошкурого шарлатана!

Пожалуй, если рассуждать теоретически, не очень хорошо иметь в недругах такую змеюку, как Ункац-Аран. Но если уж имеешь, лучше держать поближе и почаще провоцировать, вынуждая открывать истинную личину…

Впрочем, подчас я бывал несколько несправедлив. Со своей работой старик недурно справлялся, причем уже не первое десятилетие; две трети «Детей заполночи» были неискоренимо суеверны, а потому охотно одаривали Открытое Око за его нехитрые ритуалы, умоляя проводить их снова и снова и горстями скупая амулеты. А еще у него получалось сносно гадать. С вероятностью 50 на 50, конечно, но это тоже являлось вполне себе результатом…

Он еще раз испепелил меня взглядом. Сделал несколько пасов свободной лапой, что-то начертил на морщинистой щеке, побурчал под нос, а затем по дуге — едва ли не прижимаясь к стенке, — обошел меня, и торопливо скрылся на лестнице.

Едва не расхохотавшись ему вслед, я поддернул лямку рюкзака и продолжил путь.

К счастью, привычного мне крыла перепланировки не коснулись — в крохотной гостиной перед широкой низкой дверью (одна створка была выкрашена в черный, вторая в бледно-желтый) отдыхали пара «Детей», неизменные охранники и помощники.

Вероятно, о моем визите парни прослышали, потому что едва ли оторвались от игры в «оглянись!», скрестили пальцы и синхронно кивнули на вход. Вздохнув, я шагнул в кабинет Нискирича фер Скичиры.

Вожака только что закончили массировать. Одна полуголая самочка собирала переносной сборный стол, вторая складывала полотенца. Заметив меня, обе издали смущенный писк, но вернулись к нарочито неспешной работе, косясь на уродца с ужасом и восхищением, и стараясь не перемигиваться.

Черношкурый Нискирич, обнаженный по пояс, крепкий, мускулистый и покрытый многочисленными шрамами, стоял в пол-оборота к дверям. Натягивал серую майку на побелевшие плечи, и я успел заметить, как основательно разрослась вертикальная полоса седины на его широкой спине.

Он одернул ткань, обернулся, широко раскинул лапы. На груди, глубоко под шерстью, мелькнула первородная клановая татуировка, нанесенная давным-давно.

— Мой мальчуган! — воскликнул чу-ха так, что массажистки вздрогнули и ускорились.

Вожак поманил, я с послушной улыбкой приблизился, и несколько секунд меня вместе с рюкзаком мяли могучие лапы. Шкура старшего фер Скичиры пахла курительными палками, ароматическими маслами и ненасытной дикостью.

— Куо-куо, отец, — осторожно освобождаясь от его объятий, кивнул я. — Прости, что не отвечал, важные рабочие дела… а что за срочность?

Он крякнул, отстранился и внимательно взглянул в лицо (левый глаз его при этом будто жил собственной жизнью и украдкой наблюдал за сборами самочек). В загадочной улыбке казоку-хетто блеснули гигантские отбеленные резцы.

— Падай на хвост, мой мальчик! — добродушно прорычал он, подходя к огромному рабочему столу. Открыл плоскую коробку, неспешно выбрал один из самокрученных из «бодрячка» оковалков. — Как твои дела? Добрым ли был день?

— День прошел чудесно, — кивнул я, вспоминая перестрелку возле торговца элем, расследование в Мицелиуме, невеселую встречу с Перстнями и еще более невеселую с Магдой. — Ты позвал меня только для того, чтобы справиться о настроении?

— Вечно нетерпеливый, вечно спешащий… Как заработок? Ты не голодаешь?

— Не стоит переживать, дело процветает, — хладнокровно соврал я и с тоской вспомнил сбережения, почти без остатка спущенные на безрассудную авантюру с местью.

Массажистки наконец-то убрались через неприметную боковую дверь, Нискирич проводил их игривым взглядом. Но едва створка прикрылась, его зеленые глаза стали холодны.

Я пока не мог сказать, что все происходящее казалось мне недобрым… но и что к добру вело, тоже утверждать бы не стал. Стянул пальто, сбросил его и рюкзак в свободное кресло, сверху уложил кобуру с «Молотом». Неспешно размял плечи, уселся напротив стола на привычное место.

Нискирич тем временем занял любимое огромное кресло и раскурил свою грубоватую поделку. Посмотрел на меня сквозь дым, отнюдь не такой ароматный, как у Магды; мелко покивал.

— Мой мальчик… пару дней назад ребятки нашли одного из наших… со скрученным хвостом.

Я нахмурился, в тот момент наивно не сообразив, куда отчим клонит.

— Печально слышать… Пусть будет легким его поход за все возможные границы.

— Верно говоришь, верно… — Нискирич откинулся на спинку своего почти что трона. — Пусть будет.

Он посмотрел на потолок, словно ожидая от меня чего-то еще.

— Ты этим хотел со мной поделиться? — осторожно уточнил я. — Отец, наши парни гибнут на улицах Бонжура едва ли не каждый день… Или речь идет о чем-то особенном? «Прыгуны» оставили очередное «послание»? Причем тут?..

— Это был Прогиб, — продолжая изучать люстру, негромко перебил меня фер Скичира. — Так и не ставший Разрушителем.

Я прикрыл рот. Постарался не отводить взгляда, хотя в голове словно взорвалась светошумовая бомба. Вот, значит, как…

— Что тебе известно? — сказал я чуть раньше, чем успел обдумать все тонкости своего следующего