Гостья из прошлого - Алексей Борисов

чувством): Я предлагаю за дружбу. Так сложилось, что мы с первого курса вместе. В одной комнате жили, когда в колхоз на картошку ездили, в один умывальник в очереди стояли…

Виктор (перебивает): Ё-моё, мы картошку выключили? (Кидается к плите)

Борис: Я выключил, сиди.

Андрей: Так вот, о нас. Из-за тебя, Витька, сбился. Вечно ты суетишься… Буду краток: пусть наша дружба сохранится несмотря ни на какие обстоятельства. Куда бы судьба не забрасывала!

Все трое чокаются и пьют до дна. Запивают компотом из стаканов, наспех закусывают кто чем.

Виктор (прикрикивает): Эй, не переедаем, терпим до банкета!

Андрей: Борь, ты почему такой кислый? Неприятности всё-таки в универе?

Борис: О жизни задумался.

Андрей (жуя): О ней поменьше задумываться надо. Берись и делай то, что считаешь важным.

Борис: А ты, например, что считаешь важным?

Андрей: Я? Хочу реализовать себя сполна. Делать то, что получается, и добиться максимального результата.

Виктор: В комсомоле?

Андрей: Почему нет? Дальше, может, и в партии. Комсомол чей резерв?

Борис: Журналистика, значит, не особо притягивает?

Андрей: Журналистика — это средство. Когда я был в девятом классе, мою заметку напечатали в областной газете. Ерунда, конечно, детский сад, ничего серьезного, тема пустяковая… но я подумал: вот он, шанс. Решил, поеду поступать в Москву. На прием ходил к высокому начальству, рекомендацию выпросил.

Виктор: Не сдал бы ты вступительные на пятерки, и грош цена той рекомендации.

Андрей: Ты прав… и не совсем прав. Я не один все пятерки получил. У кого-то еще были медали, у кого-то вообще ничего, кроме знаний. А я бумагу от обкома привез и выложил на стол перед комиссией. Что перетянуло? Думаю, не зря хлопотал.

Борис: Я эту историю ни разу не слышал.

Андрей: Я ее и не рассказывал никому.

Виктор: Интересно как… Со мной по-другому было.

Борис: Ты вроде медалист.

Виктор (серьезным тоном): Откровенность за откровенность. Меня в кино страшно тянуло, в режиссеры. Собирался во ВГИК.

Андрей: Ого! Лавры Бондарчука покоя не давали? Или Феллини с Антониони?

Виктор: Мне Годар больше нравился.

Борис: Почему не собрался?

Виктор: Я даже документы подал, но элементарно испугался. Родители узнавали через знакомых про конкурс, там даже с моей медалью шансов было кот наплакал. Ну, и выбрал вариант понадежнее.

Андрей: Жалеешь?

Виктор: Уже нет. Это детская мечта была.

Борис (подливая всем троим еще по чуть-чуть из высокой бутылки): Моя мечта — на телевидении работать, в Останкино. Хочу туда пробиться.

Виктор: Как же музыка?

Борис: Музыка — это хобби. Но, вообще, как получится. Вдруг когда-нибудь музыкальный телеканал откроют?

Андрей (хохочет): Фантазер ты наш! Музыкальный канал… Разве лет через сто.

Борис (с воодушевлением): Напрасно смеешься. У телевидения огромный потенциал, только он пока не вполне раскрыт. Образовательные программы, научно-познавательные, фильмы о путешествиях — всё в начальной стадии. Можно развивать и развивать.

Андрей: Дорогое удовольствие. Боюсь, государство не потянет.

Виктор: Нет, ну а что? Если уж мечтать, то ни в чем себе не отказывать. Лично я так считаю. Рано или поздно наступят другие времена. Старики уйдут, и мы сумеем что-то изменить.

Андрей: Ты сейчас про каких стариков?

Виктор: Сам знаешь, про каких. Я верю в лучшее. Мы же молодые.

Борис: Я тоже верю. Или хочу верить. В конце концов, кому, как не нам?

Андрей: Тогда за мечту по пять капель! Вздрогнули!

Друзья снова чокаются и пьют.

Андрей (приобнимая Бориса и Виктора за плечи): Грянем нашу любимую?

Раздается долгий пронзительный звонок во входную дверь квартиры.

Акт второй

Действие четвертое

Комната в богатом загородном особняке. Огромный роскошный камин с березовыми дровами внутри и антикварными часами на полке. Ультрасовременная барная стойка с бокалами и наполовину пустой бутылкой красного вина, с высокими стульями возле нее, стеллаж с другими разнокалиберными бутылками. Кремовый кожаный диван с набросанными на него мелкими подушками, медвежья шкура на паркетном полу, большой плазменный телевизор на стене. У телевизора перемигивается огнями шикарно убранная ёлка. За окном размером во всю стену падают снежинки. Тихо играет джазовая мелодия.

На диване, среди подушек, откинулся в расслабленной позе мужчина лет шестидесяти в хорошей рубашке в мелкую клетку, вельветовых брюках и мягких домашних туфлях. У него на лице трехдневная щетина, на голове густые волосы с проседью, челка на лбу. На носу — очки в тонкой оправе.

Раздается долгий пронзительный звонок, точь-в-точь как в дверь квартиры в предыдущем действии. Мужчина берёт лежащий с ним рядом на диване смартфон, сначала внимательно смотрит, кто звонит, потом включает его на громкую связь.

Голос в смартфоне (бойко говорит молодая женщина): Боренька, приветик!

Борис (немного устало): Привет-привет!

Голос: Ты как там? Жив-здоров? Дома всё хорошо?

Борис: Да, порядок. Вы как? Отпраздновали?

Голос: Ой, замечательно просто! Пальмы, жара… Салют обалденный был!

Борис: Ваньке понравился?

Голос: Он вообще в восторге! Спит сейчас.

Борис: Поцелуй его за меня.

Голос: Конечно. Пойду в бассейн пока.

Борис: Окунись за меня тоже.

Голос (игриво): Чмоки-чмоки!

Борис кладет смартфон на диван, встает и подходит к барной стойке. Вынимает пробку из бутылки, наполняет один из бокалов. Держа бокал в руке и, выпрямив спину, как на официальном приеме, приближается к окну.

Борис (громко, с нескрываемой иронией): Что, Борис Палыч, с наступившим две тысячи двадцать вторым годом от Рождества Христова?

Звонко чокается с оконным стеклом и медленно пьет. Снова звонит смартфон.

Борис (прислонив трубку к уху и не выпуская недопитый бокал из руки): Алло, друг!.. Спасибо, тебя тоже… Думал, ты в Дубае… Тоже остался?.. Ну-ну… Представляешь, сегодня вспоминал вас обоих… Да, тебя и Витьку… Заезжай, конечно. Не вопрос!

Неподвижно стоит у окна. Свет в комнате на некоторое время гаснет. Когда он опять загорается, зрители видят другое окно, в учебном корпусе МГУ, с видом на Лужники и панораму Москвы. Около подоконника — трое друзей в молодости, сорок лет назад. У всех явно взволнованный вид, особенно у Виктора с растрепанной шевелюрой.

Андрей (возмущенно): Так мы чёрт знает до чего докатимся! Может, за мысли уже начнем наказывать?

Борис (саркастически): Мысли обязаны быть только восторженными, Андрюша.

Виктор (меланхолически): Ребята, я бы на вашем месте осторожнее болтал.

Андрей: Да с какой стати осторожнее? В уставе ВЛКСМ черным по белому написано, что должны быть критика и самокритика.

Борис (обращаясь к Андрею): Ты как член комитета можешь теперь что-то сделать?

Андрей: Я на собрании предложил ограничиться строгим выговором, вы сами слышали. Но там всё решили заранее.

Борис: Где «там»?