Рыцарь Хаген - Вольфганг Хольбайн

Никто из присутствующих не был, откровенно говоря, удивлен. Все наблюдали сегодня сцену на городской площади, да, впрочем, никто и не сомневался в истинной причине пребывания Зигфрида в Вормсе в течение целого года. Но после его слов в зале воцарилась гробовая тишина. Все напряженно ждали ответа короля.

— Руки моей сестры, — пробормотал Гунтер. Зигфрид замер, а застывшая на его лице улыбка могла ввести в заблуждение лишь того, кто знал его недостаточно хорошо, — Ты… сделал неплохой выбор, Зигфрид, — продолжал король. Голос его звучал ровно и спокойно, он отчетливо произносил каждое слово. Гунтер ни на секунду не отрывал глаз от Ксантенца. — Я предлагаю тебе полцарства, но ты требуешь того, о чем болит мое сердце и за что я в случае необходимости готов пожертвовать жизнью, — счастья моей сестры, — Он замолчал. Взгляды их встретились, и Ксантенец с удивлением увидел, что Гунтер с улыбкой смотрит ему в глаза, — Но как могу я отнять у тебя то, что давно и так уже тебе принадлежит, друг мой! Нужно быть слепым, чтобы не замечать — Кримхилд испытывает к тебе те же чувства, что и ты к ней, и надо быть болваном, чтобы заявить, будто в мире существует другой человек, способный сделать ее счастливее, чем ты.

— Так… так ты согласен?

Гунтер кивнул:

— Конечно. — Вздох облегчения прокатился по залу, — Конечно, Зигфрид, и, если бы я мог повиноваться велению своего сердца, прямо сегодня я повел бы вас под венец, — Голос его зазвучал громче: — Но я — король этой империи, и существуют законы, преступать которые не имеет права никто. Так знай же, Зигфрид из Ксантена, древний завет нашего рода гласит, что члену королевской семьи запрещается вступать в брачный союз, пока король сам не женится и не обеспечит тем самым появление наследника трона.

Зигфрид едва не задохнулся от злости.

Не давая ему опомниться, Гунтер заговорил далее:

— Но не стоит терять мужества, друг мой: ведь я давно уже замыслил жениться. До сего момента государственные дела и королевский долг не давали мне возможности осуществить эти планы. — Он улыбнулся: — Есть одна женщина, любви которой жаждет мое сердце. Стань моим сватом, помоги мне ее добиться, Зигфрид, — и тогда ты и я — мы вместе предстанем пред алтарем и скрепим брачный союз: ты с Кримхилд, а я с дамой, которой принадлежит мое сердце.

— Да будет так, мой король, — молвил Зигфрид, — Назови имя благородной дамы, которую я должен сосватать тебе, и я полечу хоть на край света.

Гунтер снова улыбнулся:

— Ее зовут Брунгильда.

Улыбка застыла на губах Ксантенца, она превратилась в гримасу, на лице его появился испуг, недоверие, потом всевозрастающая ярость отразилась на нем. А затем — бесконечное отчаяние. Хаген был поражен. Он и представить себе не мог, что Зигфрид способен испытывать подобные чувства. В момент своего триумфа, на глазах у всех он впервые познал поражение. Ему оставалось буквально полшага до вожделенной цели — и вот все рухнуло! Казалось, Гунтер на ладони преподнес ему то, к чему он так неистово стремился, но в тот миг, когда Зигфрид протянул руку, чтобы схватить добычу, ладонь сомкнулась в кулак, разжать который он был не способен, даже обладая своей божественной силой.

Хаген окинул взглядом зал. Гизелер, судя по всему, готов был броситься на своего брата с кулаками, Гернот, нахмурившись, в упор смотрел на Хагена. Кто-кто, а он прекрасно понимал, чьих рук это дело. А Кримхилд — Кримхилд, по-видимому, до сих пор не осознала до конца истинного смысла слов брата. Взгляд ее выражал удивление, легкое замешательство, но не более того. Ута же изо всех сил старалась скрыть улыбку. На лице ее отражалось явное облегчение — Хагена это даже несколько задело. Избегая ее взгляда, он вновь посмотрел на Зигфрида и Гунтера.

Долго, бесконечно долго стояли они, глядя друг на друга. Наконец Зигфрид первый опустил глаза.

— Брунгильда, — пробормотал он.

Гунтер кивнул:

— Последняя из валькирий. Ей принадлежит мое сердце. Я поклялся взять ее в жены — ее или никого, — и кто лучше, чем ты, Зигфрид, сможет помочь мне добиться ее?

Что-либо возразить Ксантенец даже не решился — да это все равно было бы бесполезно. Он склонил голову, вновь принужденно улыбнулся и опустился на стул. Гунтер тоже уселся и тотчас взял в руки кубок, чтобы смочить пересохшие губы. Праздник продолжался как ни в чем не бывало.

— Кажется, я должен взять свои слова назад, Хаген, — пропищал над ухом Тронье тоненький голосок. Хаген невольно обернулся. Физиономия Альбериха, как всегда, была искажена ехидной гримасой, но впервые за ней читалось искреннее чувство.

— Молчи! — прошипел Хаген, — Ты не понимаешь, о чем болтаешь.

Альб захихикал:

— Нет, Хаген, нет. Ты все равно меня не обманешь, что это была идея Гунтера, — Скрючившись от смеха, он от восторга хлопнул себя по ноге. Несколько недовольных лиц повернулось к ним, даже Зигфрид сердито покосился на карлика, но тот веселился все сильнее, — Это гениально! — не унимался Альберих, — Гениально, гениально, гениально!

— Заткнись наконец! — рявкнул Хаген, — Я не имею к этому никакого отношения. Гунтер давно уже собирался взять Брунгильду в жены.

Карлик все никак не мог успокоиться, но слегка понизил голос:

— О, конечно! Какое счастливое совпадение, что он именно сейчас об этом вспомнил! — Он заерзал на подлокотнике, пальцем показывая на Зигфрида: — Хотел бы я послушать, как он расскажет Кримхилд правдивую историю о битве с драконом и кольце Андваранаут. И как станет объяснять Брунгильде, что связан теперь обещанием с другой. Тут даже его божественная сила ничем не сможет помочь. Жаль, что я этого не увижу.

— Ты ничего вообще больше не увидишь, если сейчас же не закроешь рот! — Хаген уже не шутил.

Альберих дурашливо поклонился:

— О, прости, благородный Хаген, я не хотел тебя обидеть. Тебя, человека, не уступающего мне в интриганстве.

Бросив на него мрачный взгляд, Хаген встал со стула так резко, что гном от неожиданности не удержался и полетел на пол. Все засмеялись.

— А теперь, достойный повелитель альбов, — насмешливо заявил Тронье, — будьте столь великодушны, извините меня. И попросите за меня прощения у вашего господина за то, что я не могу присутствовать на торжестве в его честь. Я человек больной и должен отдохнуть. Вы должны меня понять.

Альберих, кряхтя, поднялся на ноги. Глаза его из-под капюшона сверкали яростью, но больше он не вымолвил ни слова.

Преследуемый удивленными взглядами, Хаген направился к выходу. Кто-то попытался задержать его, но он не остановился. Решение его было твердо. А для дальнего пути ему требовались силы.

Возле двери он в последний раз оглянулся. Зигфрид о чем-то беседовал с одним из нибелунгов, но взгляд его был устремлен на Хагена. Мороз пробежал по спине Тронье.

Корабль мерно покачивался на волнах, поскрипывание весел сливалось с шумом реки, тяжелым хлопаньем отсыревшего паруса и пением туго натянутых снастей в единую причудливую мелодию, отзывавшуюся в самой глубине души.