Остаточная деформация - Катерина Терешкевич

Они с Михелем, как раньше говорили, в одной лодке. Особо делить им нечего — договорятся. Но есть вещи и обстоятельства, с которыми договориться не получится.

— У наших безмозглых подопечных всё спокойно? — Ник словно бы угадал мысли.

— Галилео дважды пытался сбежать. Иона совсем с ним замучился. И ещё…

— Он формирует новый рой. — перебил Ник. — Я угадал?

— Да. — Авессалом медленно вдохнул сквозь зубы. — И я… я уже готов согласиться на крайние меры.

— Это не выход, Аве, — быстро сказал Ник. Мощные, неестественно сильные пальцы стиснули подлокотник кресла. Древесина жалобно затрещала и, как беспомощно вскинутые навстречу обидчику руки, встопорщились щепки.

— Я знаю. Если убрать актуальную королеву, обязательно появится новая. Но это даст нам время, передышку. Мы не можем вернуться назад по стволу и что-то изменить, так что время сейчас дороже всего.

Аве не без интереса наблюдал, как у рыжего гела побелели губы. Однако. Потревоженный Нарратив мгновенно вмешивался в физиологию даже таких, как Нудный Ник. Невольно подумалось, что Габриэль бы не побледнел. У сына Нарратив сломан ещё с того года, когда он узнал правду о Дне становления. Убийственный кошмар Ник вмонтировал ему в горло гораздо позже.

Аве хотел добавить, что необязательно убивать, хватит медикаментозной комы, но у Ника завибрировал браслет. Сообщение Нудный выслушал молча, не подключая ни голо, ни громкую связь. Выражение его лица при этом описанию не поддавалось.

— Что? — не выдержал Авессалом, когда светлячок на браслете погас.

— Сектор Улучшений горит, — бесцветно сказал Ник. — Моя лаборатория. Горит моя лаборатория. Не могут потушить.

— Не может быть, — Авессалом был искренне озадачен. — Там в принципе не может ничего гореть. Безопасность…

Возражал старый гел пустоте. Ника уже не было на широкой и светлой веранде — только качнулась входная дверь.

Аве ошалело покачал головой: никак не привыкнуть к таким скоростям. И только через миг схватился за сердце, сообразив, кто не сможет спастись из негасимого огня лаборатории Нудного Ника.

*

Авессалом добрался, когда уже догорало. Пока отыскал что хотел, пока вызвал кар, пока вспомнил, как задать координаты…

Оглушительная вонь горелого пластика и кристаллорганики. Россыпь битого стекла: окна полопались от невероятного жара раньше, чем расплавились. Копоть на траве, на изящных завитках ограды, на стенах уцелевшего флигеля-склада. Небо тоже в копоти — больше не голубое, серое.

Без единой мысли Авессалом смотрел на пожарище. Мозг не желал верить глазам. Заклинило какие-то нейроны или, может, синапсы, Ник лучше знает, что там заклинило, старейший из гелов не мог думать и об этом тоже.

— Сырое фотоволокно, — негромко сказали у локтя, и Авессалом вздрогнул.

Михаэль не заметил — не отрываясь смотрел на дотлевающие руины.

— Думаешь? — заставил себя спросить Аве.

— Знаю. И тюрьмы нет, чтобы этого олуха посадить, и сослать некуда. Совершенное, мать его йорнову, общество.

Они оба знали о специфической роли Паолы в поддержании общественного порядка в Гелио, но Аве уточнять не стал. Его даже не интересовало, кто такой «он», разгневавший командующего гельской армии. Надо было спросить другое, но язык каменел, не мог выговорить имени сына.

— Как тебя звали до того, как ты стал Михаэлем? — спросил зачем-то совершенно ненужное.

— Не помню. — Качнулись вверх-вниз узкие плечи. — Посмотри в информатории, если надо. Я в замешательстве, Аве. В этом нет смысла, а Штефан психопат, но не идиот. Ему надо в хронопорт, а вместо этого он тратит драгоценный ресурс, чтобы спалить хозяйство Урии.

— Не называй так Ника, он не любит.

— Да плевать.

По руинам бродили дежурные по городу, обволоченные бледной аурой защитного поля. Ведомые ими механизмы уже начали разгребать завал. Выгоревшее изнутри здание походило на скелет древней рептилии.

Ника нигде не было видно.

— Много погибших? — чужими губами выговорил Аве.

— Пока троих нашли, но ты ж видишь, ещё сколько разгребать. Очень быстро вспыхнуло, думаю, не все успели и сообразить, что произошло.

Михаэль то ли не знал о Габриэле, то ли делал вид, что не знает.

— Раз ты говоришь, что Штефану нужно к хронопорту, то и нам надо к хронопорту, — сказал Авессалом. Игла в сердце дёргалась как попало. Он не мог думать, не мог свести простейшие причины со следствиями, и стоило начать просто действовать. Тем более: — Здесь делать нечего.

Михаэль скептически пожевал губами.

— Там дежурит дюжина моих. Полная блокада. Ни с плазмомётом, ни даже с сырцом одному не пробиться.

— Штефан способен на нестандартные решения, Михель. Пети был о нём весьма высокого мнения. Пожар — это отвлекающий манёвр.

Михаэль ещё раз пожал плечами, но спорить не стал. Идти тут практически нечего, всё рядом.

— Никого! — отрапортовал Йоган, пожирая начальника светлыми глазами. — Всех выперли, я лично проверил!

— По какому праву?! — взвизгнул худощавый гел в форме лаборанта. Судя по некоторой хрипотце, вопрошал он это не в первый раз. Его коллеги стояли тут же, недовольно бурча, но на откровенный конфликт не нарываясь. — Работу хронопорта имеет право прекратить только решение Совета с опубликованием причин! Это произвол!

— Это приказ!

Михаэль выразительно зыркнул в сторону спутника. Но взор пропал втуне: старик рассматривал затейливо украшенные витражами окна второго этажа. Михаэль тоже посмотрел — ничего особенного. Окна и окна. Тёмные, без признаков движения за ними. Прислушался — тоже ничего. А ведь…

— Приборы обесточили? — спросил таким тоном, что склока увяла вчерашней магнолией.

— Никак нет, — Йоган явно не понимал, в чём виноват. — Приказа такого не было.

— А почему я не слышу, как они работают?

Йоган замер, не зная, что ответить, за него ответил лаборант-скандалист:

— Звукоизоляция по классу «А три плюса». Полное гашение всех вибраций, они у нас бывают небезопасными.

— Идём внутрь, Михель, — сказал Аве тускло. — Ты ж видишь, что надо.

Михель уже видел.

Хронопорт не просто вибрировал — он ревел, рычал и хрипел с переходами в инфразвук, от которого начинали ныть зубы. Сзади кто-то ахнул, но Михаэль очень быстро захлопнул дверь, отсекая ненужных свидетелей.

— Что это?!

— Разогрев установки на максимальных оборотах.

Это сказал не Авессалом.

Лаборант-склочник каким-то непостижимым образом прошмыгнул вместе с ними. Между ног, что ли? И продолжал с раздражающей дотошностью:

— Так делать запрещено по технике безопасности, при форсаже поле нестабильно. И изнашиваемость возрастает в разы.

Михаэль и сам бы мог догадаться о максимальных оборотах, если бы задумался хоть на пару секунд, поэтому зудение раздражало втройне. Но Аве вдруг побежал вперёд, неловко переваливаясь под грузом тяжеленных крыльев, и Михаэль проглотил всё, что хотел сказать зануде в форменном комбезе, и побежал следом. Следом топотал лаборант, и гнать его было уже бесполезно. Чем ближе к залу