Московская сага. Тюрьма и мир - Василий Аксенов

«Фигаро»

«Прошлой ночью я не мог спать, – заявил Вышинский стрибуны парижского Пале де Шайо. – Я все смеялся. Даже и сейчас, на этойтрибуне, я не могу удержаться от смеха!»

Таким был ответ России на предложение Запада по разоружению.

«Ньюсуик»

...Во время своей хорошо охраняемой прогулки по Москве посолДжордж Кеннан и его личный гость журналист Рестон натолкнулись на плакаты кпразднику Дня советских ВВС. На них изображались советские истребители,сбивающие американские самолеты. Вернувшись домой, Кеннан отправил в МИДразгневанное письмо. В ответ на следующий день он получил приглашение посетитьпарад советских ВВС. Кеннан отверг приглашение. Из солидарности британский ифранцузский посланники тоже бойкотировали парад. Однако, будучи практическимилюдьми, все трое послали на парад своих военно-воздушных атташе. Рестон тожебыл на параде.

«Юманите»

Зрители организовали манифестацию протеста противдемонстрации антисоветского фильма, состряпанного американцами по сценариюнебезызвестного реакционера Ж.П.Сартра. Французские фильмы должны призывать кмиру!

«Правда»

Народы Советского Союза и прогрессивное человечествоотмечают 50-летие сталинской газеты «Брдзола» («Борьба»). Никогда не изгладятсяв памяти напечатанные на ее страницах стихи:

«Брдзола», будь трубой призывной!

Мрак ночной вокруг развей!

Подними порабощенных

И униженных людей!

...В Англии пять ведущих солистов балета Белграда и Загребазаявили о своем отказе возвратиться в Югославию, так как у них там нетвозможности свободно заниматься творческой деятельностью.

...Части Народно-освободительной армии Китая вошли в столицуТибета Лхасу в обстановке поддержки и всесторонней помощи местного населения.Тибетцы приветствовали войска с искренним удовольствием и радостью. Впервые всвоей истории тибетский народ увидел армию, которая приносит трудящимсяподлинную свободу.

Знакомя читателей нашей саги не только с человеческимихарактерами, но и с представителями московской фауны, мы наконец добрались и дослона. Извольте: в столице нашей родины проживал в своем вполнекомфортабельном, даже по нынешним временам, стойле африканский слон Ганнибал.Читатель, привыкший уже к астральным инкарнациям, вправе предположить, чтоавтор при помощи этого примечательного в российской истории имени и африканскихкорней вознамерился уже потревожить Солнце нашей поэзии, Александра СергеевичаПушкина, однако автор, во избежание малейших недоразумений, должен немедленнозаявить, что речь идет о Луне нашей прозы – в том смысле, что в пятитонном телес длинными клыками и с ушами-вигвамами на этот раз поместилась некая астральнаясуть Александра Николаевича Радищева, потомка татарских мурз и просвещеннейшегоджентльмена своего, то есть екатерининского, времени.

Слону было сто два года, из них пятнадцать, за исключениемдвухлетней эвакуации в город Куйбышев, он прожил в Москве. Он очень нравилсягенералиссимусу И.В.Сталину. Еще в тридцатых годах, то есть тогда, когда этоттитул вождю трудящихся и не снился, Сталин нет-нет да заворачивал, как быненароком, к стойлу Ганнибала, садился на раскладной стульчик и подолгу взирална ритмично покачивающийся хобот самого крупного на сухопутной части планетыЗемля животного. «Кое-кто меня сравнивает со слоном в посудной лавке, –думал вождь. – Нет, это неуместное сравнение».

В начале же пятидесятых, когда Сталин полностью перешел наночной образ жизни, встречи его с Ганнибалом, как ни странно, участились. Вдругсреди ночи он вылезал из-под зеленой лампы и заказывал свой пятимашинныйэкипаж. Свита уже знала – к Ганнибалу!

Слон обычно по ночам все эти пятнадцать лет грезил жеваниемсахарного тростника на краю плантации в Кении, хрум-хрум, работали коренныезубы, блям-блям, падали из-под хобота пол-литровые капли слюны. При виде жезадумчивой фигуры генералиссимуса тростник затуманивался, из бездонных глубинастрала являлась радищевская тираноборческая мысль.

Тяжко моей душе, вспоминалось в ночи, страдаю и тоскую. Вбликах свечей мелькали черты единомышленников по ложе «Урания», медленно теклигекзаметры Клопстока.

Слон поворачивался, показывал левое ухо, косил глаз. Можетбыть, ты из наших? Встань, тиран, покажи наш тайный масонский знак, тогда тебемногое простится. Может быть, замысел твой высок, хоть и позорна власть?

Сталин не принимал сигналов, не обнаруживал никаких внематериальныхсвязей. Вот и она... только лишь, как спасительный дурман, потекли черезсознание длинные волны большого мелкого озера, рассвет, сахарная голова горы,детеныш, бодающийся крутой башкой под пузо, розовое небо трубящей зарюподруги... и снова выплывает из небытия напудренное высокомерное существо,которое, видите ли, зарубежным вольтерам кадит в льстивых письмах, а своих-товольтеров готово под кнут... Душистой пудрой пылит в глаза Европы, лично месьеДидерот в библиотекарях дворца, а вне дворца крушит печатный станок скромноготаможенного офицера... значит, нам-то, русотатарам, нельзя быть умнеедидеротов, гнедиге фрау? Медлительно, словно старая музыка, проходили черезслоновий мозг, сменяя друг друга, идеи сострадания и возмездия как проявлениячеловеческого естества. О ты, дрожавшая перед масонами, приказы твои, что тапалка майора Бокума, огорчившая чье-то космически отдаленное детство.

Сталин внимательно наблюдал медлительные, протяженные попространству кожи волнения слона. «Самое крупное сухопутное животное, –думал он. – Самое крупное животное, и не хищник!» Он вставал, подходил кдоске, на которой указывалось количество ведер картофеля, которое слон якобыможет съесть. «Увеличить рацион!» – коротко командовал он, после чего возвращалсяв свою всенародную твердыню.

Однажды, поздней весной 1952 года, в 3 часа 30 минут утраГаннибал покинул свое стойло, пересек вольер, без труда – слава Богу,присмотрелся за пятнадцать лет минус два года эвакуации – открыл хоботомворота, вышел на улицу и начал свое «Путешествие с Пресни в Кремль», котороепродолжалось ровно один час. Чем ближе подходил, тем больше понимал, чтодвижется по правильному адресу: именно там, за зубчатой стеной, должно былодикой плюхой лежать чудище обло, озорно, стозевно и лаяй.

Генералу Власику пришлось с досадой прервать свойлососино-икряной ужин, переходящий в завтрак. Сталин поднял голову из-подзеленой лампы. Как приятно работать, когда все 250 миллионов дрыхнут, и воттебя прерывают! Как приятно бичевать ленинской плетью зарвавшегося в своихпсевдореволюционных умствованиях академика Марра, и вот докладывают, что пришло«самое крупное сухопутное животное».

– Где слон? – спросил он.