Московская сага. Тюрьма и мир - Василий Аксенов

После этого, как ни странно, все как-то быстро наладилось.Чета Градов и Розенблюм даже обрела некое чувство стабильности: «вечная ссылка»– это все-таки статус! Цецилия даже испытала некоторое удовлетворение. Как-тосолиднее сказать «мой муж – ссыльный», чем «бывший заключенный». Все-таки иЛенин Владимир Ильич был в ссылке в селе Шушенском, и даже великий вождьнародов Сталин Иосиф Виссарионович был сослан в Туруханский край, откуда,наподобие легендарного Полтора-Ивана, дерзновенно бежал. Кирилла приняли напрежнее место работы, Цецилии повысили лекционную ставку. В скором времени освободиласькомната в доме № 14 по Советской, и вот тут начался совсем волшебный, почтиидиллический период их жизни – переезд на новую квартиру, в которой кроме нихжили всего лишь две семьи, где стены почти не пропускали даже умеренно громкихзвуков, вроде, скажем, мелодичного храпа билетерши Дома культуры КсаверииОлимпиевны, где у них была даже своя собственная конфорка на газовой плите иограниченный только лишь очередностью доступ в теплые места общего пользования.

* * *

Вот именно к этому дому и завел себе привычку в темнотеприходить гроза Карантинного лагпункта Фомочка Запруднев-Ростовчанин, он жеДмитрий Сапунов, волчонок кулацкого последа, найденный или пойманный 21 годназад молодыми активистами коллективизации Градовым и Розенблюм. Да что им я,думал Митя, присев на лагерный манер за трансформатором на корточки, одна рукалоктем на колено, другой подбоченившись, смоля в рукаве папироску запапироской, они обо мне и думать забыли. Приемный сын – это даже не седьмаявода на киселе, вообще никакого киселя, одни благородные побуждения. Пропалмальчонка на войне, и дело с концом, эх, батя, батя, эх, мамочка моя Цецилия...

Как всегда, стало очень жалко себя, и он подумал, что это,может быть, главная причина, по которой он себе позволяет короткие бдения затрансформаторной будкой на краю земли под окнами своих приемных родителей:жалость, слабость, сопля смешивается со слезой перед тем, как всевыхаркивается, и снова встает на задние лапы этот человекоподобный волк, я.

Он вышел из-за будки и пошел прочь от дома посередине улицы,как это часто делали по ночам и другие магаданцы, поскольку легковоеавтомобильное движение было в те годы в этих краях до чрезвычайности малоразвито. Под одним из фонарей в начале улицы, где за воротами Парка культурывиднелся с поднятым семафором слишком длинной руки памятник Ленину, появилисьдве кургузые фигуры с авоськами. Он сразу же понял, что это они, родители.Прыгнул в сторону, через кювет, прижался к стене за выступом какого-то здания.Кирилл и Цецилия медленно приближались, переходя из освещенного пятна в темнотуи снова появляясь в следующем освещенном пятне. Уже слышны были их голоса. Онивели, по обыкновению, философскую дискуссию: позитивное мышление воевалообскурантизм. Цецилия кипятилась:

– Знаешь, Кирилл, ты смотришь на Вселенную, как неграмотнаякрестьянка! Как будто ты проспал всю эпоху Просвещения!

Кирилл петушился:

– Твое так называемое Просвещение, Циля, не имеет никакогоотношения к тому, о чем я говорю! Просвещение и Вера существуют в разныхизмерениях! Понимаешь, в разных измерениях!

– Тебе изменяет логика! Ты видишь только тупики! –кипятилась Цецилия.

– Это не просто тупики! Это знаки наших пределов! Сказановедь, что нельзя объять необъятное! – петушился Кирилл.

Цецилия докипятилась до хаотического бурления.

– А ваша жена еще объятная, Кирилл Борисович!

Кирилл допетушился до объятия с двумя авоськами на крыльях,как будто для того, чтобы не взлететь. Митя, между прочим, был прав: они егоредко вспоминали, но совсем не по причине чужеродности. Слишком увлеченные другдругом, они вообще никого не вспоминали.

В этот момент Митя, подчиняясь непонятной какой-то,неподконтрольной тяге, вышел из своего укрытия и спросил измененным хриплымголосом:

– Эй, товарищи, огонька не будет?

Супруги передернулись.

– Что вам нужно?! – резко выкрикнула Цецилия, однимплечом как бы уже защищая Кирилла.

– Пожалуйста, товарищ, пожалуйста! – Кирилл отодвинулсупружницу, вынул спички из кармана, зажег одну и протянул прохожему огонек владонях. Ветер дул меж пальцев, однако Митя успел прикурить. Спичка погасла, ноон не сразу оторвался от заскорузлых ладоней. Он успел еще раз затянуться,чтобы в мгновенном красном мерцании увидеть, наверное, в последний раз линиисудьбы своего отца.

«Тайм»

26-этажное здание, сооружаемое в Москве на Смоленскойплощади, выглядело бы обычно на Манхэттене, однако для Европы – это колосс.

Великолепные станции метро построены на московском подземномкольце.

Перед футбольными матчами к стадиону «Динамо» съезжаютсясверкающие автомобили, принадлежащие в основном советской коммунистическойэлите.

Западных дипломатов в Москве поражает мрачная осторожность иотстраненность второго человека в стране, господина Маленкова. Ожиревший,агатовоглазый, с восковым лицом, Маленков источает смутную угрозу. «Если бы язнал, что меня будут пытать, – сказал недавно один бывшийпосланник, – Маленков был бы последним из всех членов Политбюро, которогоя бы выбрал для этого дела».

Всех поражает исчезновение молодого члена Политбюро НиколаяВознесенского. Недавно вышедшая книга по истории не упоминает его имени всписке членов Политбюро военного времени. Невольно вспоминается «Министерствоправды» Джорджа Орвелла.

«Правда»

...Продолжается поток приветствий в связи с 70-летиемтоварища И.В.Сталина. Трудящиеся обращаются к вождю с сердечными пожеланиямидоброго здоровья и долгих лет жизни.

«Известия»

Подразделения Народной армии Кореи в тесном взаимодействии счастями китайских добровольцев потопили один эсминец противника, производившийобстрел окрестностей Вонсана.

«Советский спорт»

На ежегодных таллинских соревнованиях мотоциклистов в классемашин до 750 куб. сантиметров первым финишировал В.Кулаков (спортклуб ВВС МО).

«Правда»

Глава иранского правительства Моссадык призвал к продолжениюантиимпериалистической «священной войны за нефть».

...На ежегодном празднике «Юманите» в Венсенском лесу ввоздух поднялись сотни белых голубей. Трудящиеся скандировали: «Фашизм непройдет! Мир победит войну!»

Юрий Жуков (из Парижа)

«Тайм»