Пять шагов по облакам - Татьяна Устинова

В гостиницу они притащились, потому что там проходилкакой-то форум кинематографистов или что-то в этом роде, а Мелисса как раз ибыла «кинематографистом», по ее сценариям снимали какие-то фильмы. Оченьблагоразумно и очень в духе своих тогдашних отношений они забронировали дваразных номера и честно собирались в них поселиться, но в первый же вечер,провожая Мелиссу, Артемьев поцеловал ее на пороге ее номера, и все случилось.

Все случилось и было так неожиданно хорошо для обоих —совершенно неопытной Мелиссы и излишне опытного Василия, — что показалосьнеправдой. Для того чтобы удостовериться, что все это на самом деле происходитс ними, они занимались любовью все время, что шел кинематографический форум,даже из номера не выходили, а потом быстро уехали, так, чтобы их никто незаметил, как нашкодившие детсадовцы.

Потом Мелисса развивала какую-то свою писательскую теорию отом, что, если уж им так повезло, что с первого раза все сложилось, да еще такхорошо сложилось, значит, вмешалась судьба, фата-моргана, и все такое, и «это яего привел на встречу к тебе», как поет Максим Леонидов!..

Артемьев в ее теории не вслушивался, ему просто было с нейхорошо, так хорошо, что он и думать забыл о том, что у него было какое-то«прошлое» и в том прошлом ему казалось, что все уже кончено и больше ничегохорошего не будет.

— О чем ты думаешь?

— О тебе.

— А что ты обо мне думаешь?

Артемьев заставил себя подняться и сесть, словно оставлялпозади ее тепло, ее любовь и все хорошее, что было этим вечером.

— Мы должны найти того, кто тебя похитил, — сказал онсовершенно трезвым голосом. — Он сделал это раз и сделает опять, я тебе точноговорю.

Она беспокойно завозилась — ей не хотелось слушать пропохищение. И думать не хотелось.

— Больше того, — продолжал Артемьев, — я совершенно уверен,что это сделал кто-то из своих.

— Как?!

— Так.

— Почему?! И кто из своих мог это сделать?

— Я не знаю. Но та фотография, помнишь, которую ты оттудаприхватила, никогда нигде не публиковалась.

Мелисса тоже села и в тревоге уставилась на него.

— Это наш личный архив, — продолжал Артемьев, — я знаюточно, потому что это моя фотография. Это я тебя снимал.

— И…что?

— А то, что я отдаю эти фотографии только в твоеиздательство, и больше никуда. Следовательно, это кто-то из наших знакомых иликто-то из издательства.

— Этого не может быть.

— Может, — сказал Артемьев.

* * *

Константинов знал, что его ждут, но должен был заехать кматери — завезти Фемару для Леночки, да и вообще они сто лет не виделись, а онначинал сильно скучать, когда подолгу не видел родителей.

Сестра давно жила отдельно, у нее была семья — племянница,которую Константинов любил сильно, и зять, которого Константинов сильно нелюбил. Впрочем, он всегда знал, что Ленкин муж станет для него проблемой. Всеему казались недостойными уродами по сравнению с его красавицей и умницейсестрой, которой требовался особый уход, подход и заход.

Почему так повелось, что лекарство для сестры покупаетименно он, теперь уже и не вспомнить, но именно оно словно объединяло брата исестру, служило связующим звеном.

— Мам, это я, открывай!

Загремели замки, дверь распахнулась, мать, кругленькая ималенькая, смешно потянувшись, обняла его за шею.

Константинов вынул из кармана пакет:

— Мам, это Ленкина Фемара. Ну, как вы тут?..

— Да все нормально, а у тебя-то как? Что-то по телевизорувсе говорят про вашу газету и еще про то, что депутата какого-то застрелили.

— Да ну его, депутата, мам! — перебил Константинов. — Ты мнелучше скажи, как Ленка и вы с папой?

— Да что с нами будет, Саша, — и мать улыбнулась добройулыбкой. — Что-то Милочка давно не звонила. Здорова она?

Милочкой мать называла его мулатку, Тамилу Гудкову.

— Здорова, все нормально, мам.

Он едва удержался, чтобы не начать переминаться с ноги наногу, — он торопился, и мать не должна была это заметить.

— Ты скажи ей, чтобы позвонила, Сашенька. Мы без неескучаем. Ты бы женился на ней, хорошая девочка, умница. И мне недавно сонприснился, что я коляску катаю, а там ребеночек. И бант красный, значит,девочка у нас. И как будто соседку встречаю, а она мне говорит — что это у вас,внучек, что ли? А я ей отвечаю — внучка у меня, внучка! А она будто бы мне иговорит, и еще таким голосом противным — а что-то мы и не видали невестку вашуи не знали, что она беременная, а я ей…

— Стоп, — вдруг сказал Константинов.

Странная мысль, до того странная, что даже дыханиеперехватило, вдруг откуда ни возьмись возникла у него в голове. Она оказаласьтам, огляделась и твердо встала на ноги.

Да, пожалуй. Да, наверное, так и есть.

Соседка говорит противным голосом, что не видела беременнуюневестку…

Ах, черт возьми!..

— Мама, мне нужно ехать. Прямо сейчас.

— Саша! Стой, куда ты?! Оглашенный! Хоть бы чаю выпил!

— Некогда мне, мамочка!

Он сбежал на один пролет, вернулся и поцеловал ее изо всехсил.

— Мамочка, ты лучше всех! — Он опять ринулся вниз и уже сплощадки закричал: — На Тамиле я женюсь, точно!

— Не забудь, скажи, чтобы позвонила!

— Скажу!..

Он должен был срочно добраться до работы и там срочнопоговорить с Любановой. Садовое кольцо сейчас стоит, пробки до горизонта, и,плюнув на машину, Константинов побежал в метро.

Конечно, конечно, как это сразу не пришло ему в голову!..

Стиснутый со всех сторон потными майскими человеческимителами, он старался спокойно думать.

Бандерлоги, Алекс и Бэзил, получили заказ на голосовуюпрограмму. Они выполнили его, съездили в Питер — кто только не был в Питере,когда там происходили все интересные события! — вернулись в Москву и затаились,как коты, написавшие в хозяйские тапки.

Если бы не диск, невесть как оказавшийся на столе у Марьяны,никто никогда не догадался бы, что телефонный звонок Торцу, который якобысделала Лера, это просто игра, и играют в нее ее собственные компьютерщики.

То есть не так чтобы совсем собственные, но свои,редакционные.