Я его убила. Истории женщин-серийных убийц, рассказанные ими самими - Микки Нокс

Влияние среды.

Всеобщий корпоративный заговор молчания и профессиональная этика дополняются появлением своей компании, узкого круга лиц, которые тебя принимают. Так происходит с сестрами из «Лайнц». Вырабатывается общий язык, свои шутки и особая мораль. Человек не решается выступить против мнения группы, ведь тогда он будет исторгнут коллективом, и за этим последует социальная смерть. Сестры из «Лайнц» стали друг для друга семьей, их система ценностей подразумевала цинизм и небрежение к пациентам, а также пестование комплекса бога. Этих женщин не замечали и презирали коллеги и пациенты, но они знали, что в их власти лишать человека жизни или нет. Запротестуй кто-то из них, попроси помиловать пациента, и ее тут же изгнали бы из группы, а то и отправили бы под суд. Оказавшись в таком положении, человек волей-неволей стремится не выделяться, не высказывать собственного мнения.

Привычка к смерти.

Медицинские работники каждый день сталкиваются со смертью. Если обычный человек привык мыслить вне этой категории, то медперсонал не может себе такого позволить. Люди умирают – это естественный ход вещей. Осмыслить такое в принципе очень трудно, признавать это каждый день – почти невозможно. Смерть постепенно становится рутиной, одним из рабочих моментов, но не трагедией.

Привычка к насилию.

Если насилие практиковалось в семье, то, вероятнее всего, человек считает это чем-то нехорошим, но допустимым. В противном случае нужно согласиться с тем, что твои родители, муж или жена – монстры, а к этому готовы не все. Так насилие становится естественной частью жизни, как снег или дождь.

Признание.

Любая работа предполагает поощрение и признание, притом речь в данном случае вовсе не о жалованье. Человек ждет благодарности. В случае с публичными профессиями подразумевается отклик аудитории, а в медицине – факт спасения чьей-то жизни. Нередки случаи, когда ради признания заслуг медик ставил пациента на грань между жизнью и смертью, чтобы потом эффектно избавить его от гибели. Если же спасти больного не получалось, приходилось искать нового кандидата на чудесное исцеление. Это весьма специфичный мотив убийц демонстративного типа.

Сверхидея.

Вальтрауд Вагнер руководствовалась благородной целью – позволить людям распоряжаться их жизнью. Она мечтала подарить им возможность выбрать смерть, считая это право неотъемлемым для каждого человека. Вне всякого сомнения, это благой порыв, идея, достойная долгого обсуждения. Очевидно тут и другое. Медицинский работник обязан во что бы то ни стало продлевать жизнь пациента. Если же допустить, что в ряде случаев больной добровольно выбирает смерть, то рано или поздно врач задумается над тем, кому жить, а кому – нет. Эвтаназия запрещена в большинстве стран мира вовсе не для того, чтобы отсрочивать смерть умирающего. Таким образом сохраняется шанс спасти тех, кого еще можно вылечить.

Случай ангелов смерти из больницы «Лайнц» поражает не столько чудовищностью, сколько своей пугающей заурядностью. Никто из этих женщин не страдал психическим расстройством, не был жертвой ужасных манипуляций и не обладал изощренным умом убийцы. Так сложились обстоятельства, такой они сделали выбор. Вызывает тревогу то, что подобным образом могли сложиться обстоятельства в любой больнице мира. 

7. Отель смерти. Доротея Пуэнте

(1929–2011) Калифорния (США)

– Итак, повторим. Вы познакомились в баре с женщиной, которую обвиняют в семи умышленных убийствах, – уставшим голосом переспрашивает журналист Джон Шарп.

В редакции принято смеяться и подтрунивать над такими чересчур бдительными гражданами. Приблизительно в девяноста девяти процентах случаев это городские сумасшедшие, а еще один процент составляют шутники и хулиганы. Две девушки сидят на звонках и проводят первичный опрос. Если звонящий не демонстрирует явных признаков помешательства, оператор перенаправляет его на журналистов. Сколько Джон себя помнит, никто ни разу не сообщил ничего важного и интересного. Но разговаривать с этими людьми все равно нужно. Эта часть работы считается бессмысленной, но неизбежной. На этот раз своими новостями спешил поделиться очередной пожилой мужчина, которого слишком взволновала история с частным домом престарелых в Сакраменто. По его словам, он узнал в своей новой знакомой ту самую хозяйку «фабрики смерти», как ее окрестила местная пресса.

Джон еще раз бросает взгляд на фотографию, лежащую на столе. На ней изображена милая, интеллигентная старушка, как две капли воды похожая на его бабушку, а еще на соседку, двоюродную тетю, да и вообще на всех пожилых леди с аккуратно уложенными седыми волосами, большими очками и ядовито-красной помадой. Покажи Джону десяток таких снимков, и он среди них собственную бабушку не сразу отыщет. Старость зачастую придает человеку карикатурный вид, а шаржи обычно слишком похожи друг на друга, поэтому-то и стоят так дешево.

– Да, молодой человек, я абсолютно уверен в том, что это она, – с расстановкой произносит мужчина. Он уже явно закипает от необходимости раз за разом повторять одно и то же.

– Давайте вы сейчас попробуете описать свою знакомую, – предлагает Джон, но в ответ на это в трубке раздается тягостный вздох. – Я понимаю, что вам неприятны все эти уточняющие вопросы, но вы тоже должны меня понять: каждый раз, когда в новостях показывают фото разыскиваемого преступника, в редакцию поступают сотни звонков. Люди похожи друг на друга, а человек с фотографической памятью – большая редкость.

– Понимаю, но не могу же я все так оставить. Если увижу в новостях, что она кого-то убила, то не прощу себе, а если прекращу общение с милой женщиной, из которой мое воображение сделало монстра, то это будет мучить меня до конца дней, – уже чуть мягче говорит мужчина. – Она ведь и правда очень милая.

– Давайте поступим так. Через час будет очередной выпуск с этим сюжетом, и вы еще раз посмотрите на фотографию Доротеи Пуэнте, а потом, если все еще будете уверены, что именно с ней познакомились в баре, приезжайте к нам в редакцию и позвоните мне с первого этажа, вас пропустят.

– Хорошо, – выдыхает мужчина. Похоже, с ним впервые за последние несколько часов поговорили по-человечески.

Джон испытывает облегчение, услышав в трубке гудки, а через пять минут выкидывает разговор из головы. Спустя пару часов журналисту звонит охранник и сообщает, что его спрашивает человек по поводу Доротеи Пуэнте. Услышав эту новость, журналист издает стон, как будто его внезапно поразил приступ зубной боли, но все же просит пропустить посетителя.

– Как скажете, – с легким сомнением в голосе отвечает охранник.

Через пять минут из лифта выходит пожилой мужчина. Посетитель не кажется бродягой или нищим, но с первого взгляда видно, что он живет один и в крайней бедности. От него плохо пахнет, бейсболка скрывает