Тени леса - Виктория Войцек

Вблизи человек-зверь еще уродливее. Огромный и сгорбленный, он скалит острые пожелтевшие зубы и рычит, а затем резко поворачивается в мою сторону. Маленькие уши прижаты к голове, а в черноте зрачков самая настоящая человеческая — не животная — ярость. О, эта тварь ненавидит меня. За то, что не смогла поймать. И, наверное, еще за что-то. Люди любят придумывать оправдания своим чувствам.

Я не говорила, как люблю свой тимбас? Почти так же сильно, как и себя. Но когда выбор не так уж велик — или действуй осторожно, чтоб не повредить деревянный корпус, или спасай свою шкуру любыми возможными способами, — я стискиваю зубы и отправляю инструмент в ближайшие кусты. Он издает жалобный звон, а я мысленно извиняюсь. Но я не могу иначе. Следом, уже в лишара, летит сумка с вещами, но он, кажется, готов ко всему. Тварь лениво отмахивается и опускается на четвереньки. Она готовится к прыжку.

— ДИО!

И чем пещерный занимается? Неужто в окна заглядывает, выискивает женщин, которых не сочтет уродливыми? Я все еще обижена, здоровяк, только сейчас куда больше — за то, что сидишь на крыше, когда меня надо спасать. Ты что, птица?

— Ничего не можешь! — Его голос разносится по Аркватте, громкий и такой злой. Кажется, я мешаю Торре куда больше, чем человек-волк.

Дио свешивается с края крыши и прыгает на землю. Под ноги летит ткань, которой он покрывает голову. Пещерный зачесывает волосы назад и самодовольно ухмыляется. Да, он ниже лишара. Да, рядом со зверем он выглядит не так уж устрашающе. Но Торре это совсем не волнует.

— Ты… впечатлить меня решил? — Морщу нос и достаю из-за пояса кинжал. — Не лучшее время, ага.

Только где еще он может показать себя, как не в бою? Мои слова не имеют веса, они теряются в окружающем шуме. Зато на них обращает внимание лишар, который успел отвлечься на пещерного. Но вот он снова вспоминает обо мне, и вытянутая, покрытая шрамами морда медленно поворачивается. И чем я так не угодила ему? Неужто напоминаю кого из прошлой, еще человеческой жизни?

Замахиваюсь, но тварь выбивает оружие из моей руки и задевает когтями запястье, оставляя неглубокие следы. Ухожу влево, слизываю стекающие по коже темные капли. Пытаюсь понять, куда можно сбежать, где укрыться. Но кажущиеся совсем черными глаза следят внимательно за каждым движением. Кинжал валяется у ощипанного куста. Мне нечем защищаться. Я разве что раздеться могу. Да только как это поможет?

Едва лишар собирается броситься в мою сторону, его сбивает Дио. Зверь не понимает, что происходит, даже когда уже влетает в стену таверны. Пещерный хватает его уродливую башку и с размаху бьет о камни. Но человек-волк будто не чувствует ничего. Он отталкивает Торре. Отмахивается, как недавно отмахнулся от сумки. И Дио ничего не может с этим поделать. Босые ноги громко опускаются на землю, поднимают пыль. Торре почти теряет равновесие, но кладет ладонь на затылок, резко подается вперед и… вот дерьмо! Да ему и правда не нужен спутник. Даже когда падает — сам помогает себе удержаться.

— Крепкий. — Пещерный вытягивает руки и манит зверя к себе. — Иди. Я сожру твое сердце.

Не слишком ли громкие слова для того, кого с такой легкостью отпихнули?

— Отвлеки! — бросает Дио.

А ведь он был прав: я бесполезная. Кажется, самое время признать это и уйти, пока лишар забыл о моем существовании.

Звучит негромкий свист. Торре смотрит на меня, хочет кивнуть, поблагодарить за то, что пытаюсь помочь. Но я лишь пожимаю плечами и вновь прижимаюсь губами к запястью.

Мы оглядываемся почти одновременно — я, пещерный и огромное волосатое отродье. Человеку-волку интересно не меньше нашего, кто отвлек его. Да только любопытство не на руку играет. Ведь когда он замечает фигуру на фоне яркого, слепящего пламени, как в маленький глаз вонзается острый наконечник стрелы. Зверь воет, только мне его вой кажется полным боли человеческим криком. Он бьет лапой по длинному древку, но не может вытащить. Лишар мотает башкой, вертится. Замирает лишь тогда, когда под кожу — чуть ниже плеча — входит еще одна стрела.

— Зенки! — Не могу сдержать кривую улыбку.

Тот самый мальчишка, который протягивал мне су. Испуганный, маленький и жалкий. Это он натягивает тетиву, наклоняет голову и закрывает левый глаз, чтобы прицелиться. Это он удивляет очередным метким выстрелом — точно в грудь зверю, — а затем глупо улыбается мне и поднимает плечи, точно чувствует себя виноватым.

— Да не на меня смотри! — выкрикиваю я. Лишар не станет вежливо ждать, пока мы наговоримся.

— Это твой дружок? — хохочет Дио.

— Ты мой дружок, — фыркаю и провожу языком по рассеченной коже. — Заткнись.

Знаете, какое решение может считаться самым идиотским в моей жизни? Пытаться остановить человека-волка, который несется на Зенки. Без оружия, без плана, без помощи: просто выскочить перед ним и оттолкнуть мальчишку в сторону. За пару мгновений я успела проклясть все: Дио Торре, Аркватту, себя. Инхиля Гвальдара Бора, пьянчуг в таверне, даже того мужика с курицами.

— Плохой!

Я сжимаюсь в комок — и почему даже в голову не приходит самой отойти в сторону? — но очередной голос, который я доселе не слышала, прерывает мои размышления. После чего перед мордой лишара пролетает… ботинок? Это чья-то глупая шутка? А вот второй попадает ему точно в голову. Не думаю, что человек целился именно туда: все же какие-то проблемы с точностью у него имеются. Но зверь останавливается. Резко тормозит всеми четырьмя лапами.

— Не трогай ее! — Этот голос режет уши. До чего высокий, до чего визгливый. Мне не хочется смотреть на его обладательницу. А это явно девушка. — У нее же нет оружия!

Бедная наивная дурочка. Сомневаюсь, что оно есть у тебя, раз уж ты швыряешься обувью.

Зверю все равно. Зверь давно не понимает человеческий язык. Он просто находит себе куда более интересную жертву, чем я. Вернее, жертва находится сама. Она словно говорит: «Иди и возьми».

С меня достаточно: девочек с ведрами, мальчишек без имен и пещерных. Пускай я останусь без денег и без крыши над головой, но хотя бы живая. Я поднимаю запылившийся кинжал, вытираю о штанину и убираю за широкий кожаный пояс. Недовольно дергаю ухом в ответ на возмущенные возгласы. Они вряд ли меня остановят. У всего есть границы; у моего терпения и благородства они довольно небольшие. Я вступилась за Зенки, который появился так вовремя. Можно считать, отдала долг.

Я кланяюсь — из-за этого ситуация выглядит не более чем уличной постановкой, реалистичной и пугающей. Те, кто наблюдает из окон, наверняка ждут, что я подзову к себе лишара, улыбнусь, вскину руку, и все закончится.

Только этого не происходит.

Человек-волк несется к рыжей девочке, поднимая клубы пыли. Она стоит на пороге своего дома, сжимает пальцами платье и трясется. Она вряд ли отойдет в сторону, вряд ли закричит. Только губы шепчут что-то. Неужто молится?

Зенки зовет ее по имени. Он сует руку в колчан, который висит у бедра, но там больше нет стрел. Он бьет кулаками по земле, потому что понимает: даже если приложит все усилия, просто не успеет. Девочку сожрут, до того как он преодолеет половину пути. Но того, чего мы ожидаем, не происходит. В последний момент лишар просто отбрасывает Сатори. Он проламывает — плечом ли, башкой — непрочную входную дверь и врывается в дом. Там слышны крики, громкие, женские крики. И они выводят зверя из себя. Даже меня они раздражают. А ведь я нахожусь достаточно далеко.