Незнакомцы у алтаря - Маргерит Кэй

В воскресенье после Рождества на улицах Эдинбурга царила тишина. Молчали и церковные колокола; утренняя служба уже давно началась.

Фелисити на неделю уехала к родителям, и Эйнзли осталась в ее квартире одна. Пока Фелисити была дома, Эйнзли заставляла себя улыбаться и разговаривать. После того как подруга уехала, Эйнзли позволила себе несколько дней похандрить. Нет, она не жалела о том, что уехала из Строун-Бридж. Пройдет совсем немного времени, и она привыкнет… Иннес не объявлялся.

Ее багаж прибыл в транспортную контору. Она не нашла в своих вещах никакой записки. Правда, она ничего и не ждала. И уж конечно не ждала, что он бросится за ней, и даже если бы он поехал за ней, это ничего не изменило бы, так что не было смысла думать о такой глупой трате сил.

Вздохнув, уставшая от мыслей, которые все время возвращались к одному и тому же, она прижалась лбом к стеклу. На следующей неделе, на первой неделе нового года, она начнет искать себе комнату. Даже если бы она осталась в Строун-Бридж, как они договорились, теперь ее время уже истекло бы.

Интересно, как Иннес встретит Новый год? Эйнзли – точнее, мадам Геру – пригласили на прием в редакцию журнала… Идти не хотелось, но нужно.

Снаружи на мостовой остановилась почтовая карета. Сердце у нее совершило сальто, но тут же упало, когда дверца распахнулась, и на землю спустилась горничная, за которой следовала молодая женщина. Эйнзли равнодушно наблюдала за тем, как выгружают багаж. На дальней стороне улицы показался мужчина. Высокий, во всем черном, он медленно шел вперед, читая номера домов.

Это не он. С какой стати он должен оказаться здесь? А вдруг все-таки он? Эйнзли с ужасом оглядела свое мятое платье, прижала ладони к разгоряченным щекам. Провела рукой по волосам, кое-как собранные утром в пучок, они давно растрепались. Она не смела отойти от окна и посмотреться в зеркало над камином. Нет, не может быть, чтобы там был Иннес. Хотя у мужчины, которого она видела в окне, походка совсем как у Иннеса. Но этого не может быть.

И все же это был он… На миг сердце у нее замерло, а потом вдруг забилось вдвое быстрее, когда она посмотрела на него сверху вниз. Какие у него синие глаза! Узнав ее, он поднял руку в знак приветствия. Эйнзли словно приросла к месту. Он вошел в дом, и почти сразу зазвенел колокольчик. Не до конца уверенная в том, что он – не плод ее воображения, Эйнзли пошла открывать.

– Ты… – произнесла Эйнзли, жадно разглядывая его. Вид у него усталый. И… испуганный? Чего он боится? – Что-то случилось?

– Нет, все хорошо.

– А ты как?

Иннес пожал плечами. Потом улыбнулся, точнее, попытался улыбнуться.

– Не знаю. Я надеюсь, скоро все выяснится. Можно мне войти?

– Откуда ты узнал, что я здесь?

– Йоун соизволил дать мне адрес мисс Блэр.

– Ее здесь нет. На Новый год она уехала к родителям.

– Эйнзли, можно мне войти?

Она открыла дверь шире, и Иннес переступил порог и последовал за ней в гостиную.

Она закрыла за собой дверь и прислонилась к ней, не зная, что сказать. Она запрещала себе думать о том, что означает его приезд. Ей и в первый раз трудно было покинуть его.

– В чем дело? – спросила она резче, чем собиралась, но ничего не могла с собой поделать.

Иннес снял плащ и повесил на спинку стула. Шляпу и перчатки он положил на стол. Немного постоял у камина, сцепив руки за спиной. Потом подошел к окну, где несколько мгновений назад стояла она. Наконец он приблизился к ней.

– Не знаю, с чего начать, – сказал он. – Я заготовил целую речь, но уже не помню ее.

Он ждал, но она словно лишилась дара речи.

– Я виделся с Бланш, – сказал он.

Сердце у Эйнзли камнем упало вниз, хотя она внушала себе, что это хорошая новость.

– Вот и хорошо, – сказала она, словно пытаясь убедить себя в этом.

Иннес кивнул:

– Да, да, все прошло хорошо. – Он снова сделал круг по комнате, подошел к камину, потом к окну, потом вернулся к ней. – Ты была права. Точнее, мадам Гера. – Он снова криво улыбнулся.

– Вот и хорошо, – повторила Эйнзли, на сей раз сопроводив слова решительным кивком. – Я рада. – Голос у нее был совсем не радостный. Казалось, будто ее душат. – И как, помогло?

Иннес провел рукой по волосам. Она заметила, что он постригся. Вдруг ей показалось невыносимым, что он постригся, пока ее не было. Она быстро замигала, но слезинка все же покатилась по щеке. Она поспешно смахнула ее, но следом покатилась другая.

– Эйнзли…

– Ничего. Все хорошо. – Она села на диван и накинула на себя шерстяное одеяло. Ей было все равно, как она выглядит и что он думает о ней. – Расскажи, как все прошло, и покончим с этим.

– Я думал, ты обрадуешься.

– Я радуюсь, – сквозь зубы ответила она. – Рассказывай!

Он ошеломленно посмотрел на нее и вдруг расхохотался:

– Только не говори, что Мари была права!

Увидев, что она не отвечает на его странные слова, Иннес подсел к ней. Он улыбался, на сей раз так, что сердце, столь же непредсказуемое, сколь и ее голос, пустилось в странный танец.

– Эйнзли, неужели ты могла подумать, что я до сих пор люблю Бланш?

Она пожала плечами, хотя ее жест отчасти скрадывался одеялом.

– Раньше ты любил ее. – Она сама понимала, что рассуждает как маленькая, и все же упрямо продолжала: – Ты сам говорил, что она красива, богата, из хорошей семьи.

– Но женился я на тебе.

– Не на самом деле. Я ведь написала тебе, что согласна на любой способ, какой ты выберешь, чтобы покончить с нашим так называемым браком.

– Значит, пока я занимаюсь бракоразводными делами, я, по-твоему, могу спать со своей первой любовью, так?

– Нет! – Хотя он не повышал голоса, она уловила в нем злость. Эйнзли отбросила одеяло и встала. – Не стоит употреблять такие слова применительно к твоей… К кому бы то ни было… К Бланш. – Она взяла кочергу и принялась разбивать угли.

– Эйнзли, я не сплю с Бланш. У меня нет желания спать с ней или даже заниматься с ней любовью. Как ты могла такое подумать! Я ведь женат на тебе.

– Это ненадолго.

Кочергу вынули из ее пальцев. Ее рывком поставили на ноги и очень крепко обняли.

– Я приехал сюда в надежде убедить тебя, что наш брак продлится всю жизнь. Пожалуйста, Эйнзли, скажи, что я надеялся не напрасно.

Ей показалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Он смотрел на нее, как будто от нее зависела его жизнь. Но от нее его жизнь не зависела. Определенно – нет. Она покачала головой:

– Не знаю, что ты здесь делаешь.

– Я пытаюсь очень-очень окольным и сложным способом сказать, что я люблю тебя. И единственным оправданием тому, что у меня так плохо получается, служит то, что я ни разу этого раньше не говорил. А если и говорил, то не всерьез. Я понял, что никого до тебя не любил по-настоящему, и если ты еще раз заговоришь о Бланш…