Сокровище Монтесумы - Ольга Жемчужная

– Что же произошло дальше, говорите, – нетерпеливо произнесла Ева.

– Дальше эти странности уже начали происходить наяву, а не во сне. Помните, мы с вами оказались на теокалли, с которого вы упали и потеряли сознание.

– Как не помнить! – воскликнула Ева.

– Так вот там мне почудилось, что я ваш сын. – Левин конфузливо замолчал, не решаясь продолжить дальше, но, преодолев смущение, продолжил: – Я даже назвал вас мамой…

– Я это помню. Это были последние слова, которые я слышала перед своим падением с теокалли. Потом я подумала, что мне просто послышалось.

– Нет, не послышалось. Я сам не понимал, что это вдруг на меня нашло. Но потом мне пришлось услышать объяснение.

– Объяснение? От кого? – заинтересовалась Ева.

– Он назвал себя духом… – Левин замялся, не решаясь продолжать дальше.

– Я вас умоляю, говорите, не мучьте меня, – взмолилась Ева, сгорая от нетерпения.

И Левин решился. Он поведал Еве историю своего общения с духом индейца, который явился ему в палатке Градской в то время, когда она находилась в беспамятстве. Не утаил он и тот факт, что имел сильное желание поцеловать Еву в тот момент, но так и не смог этого сделать по причине превращения Евы на его глазах в незнакомую ему индианку. Когда Левин окончил свой рассказ, он конфузливо замолчал, ожидая негативной реакции Евы на его недостойное, с его точки зрения, поведение. Он ожидал всего что угодно: взрыва эмоций, негодования – и внутренне был готов ко всякого рода неожиданностям, которые могли обрушиться на его голову в любой момент. Но ни одно из его ожиданий так и не оправдалось. Ева сидела, погрузившись в глубокую задумчивость, рассеянно помешивая ложечкой давно остывший чай в чашке.

– Что вы думаете обо всем этом? – осторожно спросил Левин, рискнув прервать ее задумчивость, которая затянулась слишком надолго.

Ева вскинула на своего собеседника глаза. Она смотрела прямо на Левина, но продолжала молчать. Левину казалось, что душа ее сейчас блуждает совсем в иных измерениях. Наконец Ева переменила позу. Теперь она сидела, опершись о стол двумя локтями, подперев щеки рукой, слегка улыбаясь кончиками губ Левину.

– Если верить вашему духу, – заговорила Ева, – то мы с вами, оказывается, родственники.

– Не знаю, – пожал плечами Левин, – честно говоря, я ничего в этом не понимаю. Иногда мне кажется, может, этого духа не было вообще… Может, это плод моего больного воображения.

– Насколько я вас узнала, – широко улыбнулась Ева, – вашего воображения никогда бы не хватило на то, чтобы придумать такую захватывающую историю.

– Но она такая невероятная. – Левин смущенно потер переносицу. – Странно, что она произошла именно со мной.

– Ну, не такая уж она и невероятная. – Ева взяла в руки чашку с остывшим чаем и с удовольствием сделала большой глоток. – Когда мы с вами вернемся в Москву, я познакомлю вас с одним человеком, он вам во всех подробностях объяснит, что с вами, да и со мной тоже, приключилось в этих местах.

– Неужели есть такие люди, которые могут объяснить такие вещи? – удивился Левин. – А кто он?

– Однажды он был у меня на передаче. Он запросто может переместиться в одну из своих прошлых жизней, как мы с вами из Москвы в Мехико, например.

Левин недоверчиво качнул головой.

– Представьте, есть такие люди, – произнесла Ева. – Он много мне рассказывал об этом феномене человеческой жизни. Думаю, мы с вами когда-то наломали немало дров в нашем предыдущем воплощении, вот и расхлебываем теперь последствия. Как там сказал ваш дух: «Отдай Еве любовь, которую она недополучила, будучи твоей матерью. А она вернет тебе свою любовь, которой незаконно лишила тебя, приняв решение самовольно уйти из жизни». Кажется, так сказал вам дух. Я ничего не перепутала?

– Все верно, – смущенно произнес Левин.

– В таком случае нам с вами придется немало постараться, чтобы отдать друг другу долги своего прошлого. – Ева протянула руку и мягко накрыла своей ладонью пальцы Левина, лежащие на столе.

– Значит, вы не имеете ничего против этого? – Глаза Левина полыхнули надеждой.

– Я только «за», – ответила смеясь Ева.

– Я так счастлив. – Левин схватил руку Евы и с жаром прижал к своим губам.

Спенсер решил устроить небольшую вечеринку по случаю хоть и внезапного, но все-таки окончания экспедиции. Он был очень суеверен в этом вопросе, хотя во всех остальных сферах своей жизни он был абсолютным пофигистом. Но все, что касалось его работы, в жизни Спенсера было строго подчинено самым разнообразным ритуалам. Чтобы основное дело его жизни успешно процветало и легко двигалось дальше, Спенсер обязательно фиксировал начало и окончание всех своих работ каким-нибудь знаменательным событием. Вот и сегодняшняя вечеринка должна была служить символом успешно поставленной точки на очередном отрезке пути, по которому уверенно и целенаправленно двигался Спенсер на протяжении уже многих лет своей жизни. По этому случаю он попросил Нелли организовать в их загородном доме небольшой фуршет на четыре персоны, на который были приглашены Градская и Левин. Этот дом принадлежал когда-то родителям Нелли. Когда они умерли, Нелли уже была замужем за Спенсером и жила с ним в Америке, но этот дом продавать не стала, а решила оставить как память о своем детстве. Тем более что они часто бывали в Мехико, и останавливаться в своем доме им было гораздо приятнее, чем в гостиницах. Один-единственный раз они изменили своей привычке и остановились перед началом этой экспедиции в гостинице. И что из этого вышло! Они чуть не разошлись с Нелли, но, к счастью, все обошлось. Суеверный Спенсер решил, что больше никогда в жизни по приезде в Мехико не воспользуется гостиницей.

Сейчас же Спенсера совершенно искренне огорчал тот факт, что на сегодняшнем фуршете не сможет присутствовать Готье по причине своей травмы. Хотя его появление в их доме могло создать довольно щекотливую ситуацию, но Спенсер был из тех людей, которые стараются не помнить обид прошлого и живут преимущественно сегодняшним днем. Тем более что Нелли уже похоронила свое прошлое с Готье очень и очень глубоко и, как уверяла Спенсера, навсегда. Спенсер не видел причины сомневаться в ее словах. Да и не это его сейчас волновало.

История ожерелья – вот что его заботило в настоящий момент. Сейчас оно находилось в его руках, и, казалось бы, о чем тут стоило размышлять. Но Спенсер чувствовал, что не все с этим ожерельем так однозначно. Первый раз за всю его работу археолога ему в руки попалась вещь, которая не хотела ему подчиняться. У этого ожерелья, к великому изумлению Спенсера, обнаружился характер, причем вздорный и довольно своенравный. Оно не лежало спокойно, обреченно дожидаясь своей участи, как это обычно происходило с другими найденными им артефактами. Напротив, оно бунтовало, показывало норов и явно хотело этим самым что-то сообщить своему новому владельцу. Все началось с того, что с момента возвращения в Мехико оно внезапно куда-то запропастилось. Едва войдя в дом и распаковав чемоданы, Спенсер бросился к заветной коробочке с ожерельем, которую он положил на дно своего саквояжа. К великому изумлению Спенсера, коробка оказалась пуста. Спенсер перерыл весь чемодан и, не найдя ожерелья, уже запаниковал, решив, что ожерелье похитили злоумышленники. С ним едва не случился сердечный приступ. Но Нелли, накапав в стакан с водой несколько капель успокоительного и почти силой заставив мужа принять лекарство, сама принялась за поиски. Она еще раз тщательно осмотрела все вещи, с которыми они вернулись из экспедиции, и нашла строптивую вещь. Ожерелье обнаружилось в кармане куртки Спенсера, которая была на его плечах весь путь от Мексиканского нагорья до самого их дома. Спенсер несказанно изумился, поскольку совершенно отчетливо помнил, как своими собственными руками упаковывал ожерелье в коробку, а потом бережно положил коробку с ожерельем на дно чемодана. Как оно могло оказаться в куртке, Спенсер решительно не мог понять. Причем эту куртку он несколько раз бросал совершенно без присмотра. Спенсер покрылся холодным потом, представив, что могло произойти по его халатности. К счастью, все обошлось, но на этом злоключения, связанные с ожерельем, не кончились.