Андрей Боголюбский - Алексей Карпов

Намного труднее объяснить выбор «волости» для другого Юрьевича — Мстислава. Приведённое в летописи название («Отскалана», или «Оскалана») не было понятно более поздним книжникам, которые в большинстве своём попросту опускали его, указывая на некие абстрактные «грады», полученные братьями. Между тем это название вполне исторично и даже не слишком сильно искажено летописцем. «Оскалана» Киевской летописи — это, по-видимому, не что иное, как город Аскалон на юге Палестины (ныне Ашкелон в Израиле, у самой границы сектора Газа).

Но как занесло туда русского князя? Для того чтобы ответить на этот вопрос, придётся сделать небольшое отступление.

Время, о котором идёт речь, — это время существования Иерусалимского королевства и других государств крестоносцев в Палестине. Интересующий нас город Аскалон был завоёван иерусалимским королём Балдуином III в августе 1153 года после многомесячной осады и кровопролитного штурма. Этот успех открывал крестоносцам путь в Египет, поскольку у египетских Фатимидов не имелось других крупных крепостей до самого Нила. Однако существенных дивидендов победа у Аскалона латинянам не принесла; более того, в 1157 году Баддуин потерпел катастрофическое поражение от нового правителя Дамаска эмира Hyp ад-Дина. Не имея возможности опереться на помощь монархов европейских стран (ибо Второй крестовый поход, возглавляемый Людовиком VII Французским и Конрадом III Германским, завершился в 1149 году полной неудачей), король не нашёл ничего лучшего, как обратиться за помощью к императору греков Мануилу Комнину, который в эти годы находился на гребне своих военных и политических успехов. В 1158 году король посватался к племяннице императора Феодоре и получил согласие на брак. Феодора прибыла в Святую Землю с огромным приданым и многочисленной свитой. Король обязался во всём помогать своему тестю и действовать в его интересах, рассчитывая, что тот защитит его от сарацинов. В том же 1158 году Мануил Комнин во главе громадной армии двинулся на восток. Почти не встречая сопротивления, он добился блистательных результатов: занял населённую армянами Киликию и полностью подчинил себе княжество Антиохийское — второе по значению государство крестоносцев на Ближнем Востоке. Однако с Hyp ад-Дином василевс воевать не стал, а заключил мир. Правитель Антиохии Рене де Шатильон вынужден был униженно вымаливать прощение у императора за свои прежние прегрешения и разбойные нападения на греков: по рассказам очевидцев, он явился в лагерь императора босым, с непокрытой головой и с верёвкой, обмотанной вокруг шеи, выражая тем свою полнейшую покорность его воле. Тогда же в лагерь императора прибыл и король Балдуин, встреченный, напротив, очень любезно. Император выказывал зятю всевозможные знаки внимания. Однако историки полагают, что результатом его похода стал «известного рода сюзеренитет», установленный им над Иерусалимским королевством.

Таким образом, свидетельство летописи выглядит правдоподобным по крайней мере в том отношении, что византийский император в интересующее нас время имел возможность отправить своего протеже в недавно отвоёванные у мусульман области Палестины. Но можно ли допустить, что Мстислав Юрьевич действительно получил от него во владение Аскалон? Очевидно, нет. Этим городом распоряжался отнюдь не византийский император. Задолго до 1153 года Аскалон (тогда ещё находившийся в руках сарацинов) был «заочно» включён в состав графства Яффского и Аскалонского, а титул графа с 1151 года носил родной брат короля Балдуина юный Амори (Амальрик) — тот самый, который в феврале 1163 года, после смерти Балдуина, станет новым иерусалимским королём и также породнится с императором Мануилом, вступив в брак с его внучатой племянницей Марией. Вошедшее при Амальрике в королевский домен графство Яффское и Аскалонское будет уступлено в 1177 году новым иерусалимским королём Балдуином IV своей сестре Сибилле. В состав графства входило множество вассальных сеньорий, но и среди их властителей русский князь вряд ли мог оказаться.

Но как же тогда быть с летописным известием? Раз уж факт передачи областей на Дунае брату Мстислава Василию подтверждается независимым византийским источником, то логично предположить, что и присутствие в Аскалоне Мстислава не является выдумкой летописца. Так может быть, Мстислав действительно был отправлен василевсом в Аскалон и находился там — но как его представитель, наделённый какими-то не вполне ясными для нас, но вполне определёнными для него самого полномочиями? По-видимому, такое понимание летописного текста остаётся наиболее вероятным[82]. Косвенное свидетельство в пользу того, что русский князь — и не исключено, что именно Мстислав Юрьевич! — в Святой Земле побывал, в нашем распоряжении имеется. В одной византийской рукописи XIII века упоминаются некий «Феодор Рос из рода василевсов» и принадлежавший ему драгоценный энколпион (ковчежец) с частицей камня от Гроба Господня, который хранился где-то в Византии, причём речь идёт о времени правления Иоанна или Мануила Комнинов. Имя Фёдор носил в крещении князь Мстислав Юрьевич, и если верно, что священная реликвия принадлежала ему, то это может свидетельствовать о том, что князь действительно побывал на Святой Земле, а его мать и в самом деле принадлежала к «роду василевсов», то есть находилась в родстве с Комнинами.

Надо сказать, что бурная эпоха Крестовых походов сгладила на время противоречия между латинянами и христианами греческого обряда, сделала их не слишком актуальными. Борьба за возвращение Святой Земли под власть креста воспринималась как общее дело всех христиан, без различия их вероисповедания. Так было по крайней мере до 1204 года — года взятия Константинополя крестоносцами. В древней Руси внимательно следили за всем, что происходило в Святой Земле. Известно, что в интересующее нас время в окрестностях Иерусалима находился Русский монастырь Пресвятой Богородицы, очевидно, поддерживавший связи с собственно русскими и греческими обителями. Немало русских людей отправлялись в паломничество в Святую Землю — даже несмотря на то, что иерархи Русской церкви в большинстве своём относились к этому не слишком одобрительно. О том, как воспринимали на Руси борьбу крестоносцев с сарацинами, свидетельствует рассказ Ипатьевской летописи о трагической судьбе участников Третьего крестового похода во главе с императором Фридрихом I Барбароссой, погибшим на Святой Земле в 1190 году. Всех их — немцев! — киевский летописец посчитал истинными мучениками за веру, едва ли не святыми: «Сии же немци, яко мученици святии, прольяша кровь свою за Христа со цесари своими, о сих бо Господь Бог нашь знамения прояви… и причте я (их. — А. К.) ко избраньному Своему стаду в лик мученицкый…» И тот факт, что один из русских князей принял в этой борьбе за веру самое непосредственное участие, весьма знаменателен. Мы ещё вспомним об этом, когда будем говорить о походе на волжских болгар — тоже своего рода крестовом походе! — князя Андрея Боголюбского в 1164 году.