Лейла, снег и Людмила - Кафа аль-Зооби

С того времени Наталья превратила квартиру в исследовательскую лабораторию и направила самый большой микроскоп на Максима Николаевича. Микроскоп фиксировал малейшие его движения, увеличивая их многократно, анализировал параметры дыхания, брал пробы со дна его взглядов. Все это Наталья делала ради того, чтобы получить ответ, от которого зависела ее судьба: заражен ли Максим Николаевич вирусом любви к Люде?

К этой цели Наталья привлекла все силы, направленные ранее на захват сердца соседа, и стала преследовать его повсюду, особенно там, где присутствовала Люда, внимательно прислушивалась к каждому его слову и вздоху. Теперь Наталья как можно позднее уходила на работу, чтобы не давать соседу возможности оставаться с Людмилой наедине. Даже в те тихие вечера, когда каждый из жильцов уединялся в своей комнате, она, напрягая слух, вслушивалась в тишину, боясь, как бы эта тишина не скрывала тайное свидание между Максимом Николаевичем и Людой. В те же самые минуты Максим Николаевич сидел у себя в комнате, также слушая тишину, в надежде, что ее нарушит хоть какой-нибудь запах, звук, жест Люды.

Вместе с обострением любовного кризиса он был вынужден еще глубже спрятать свою тайну, – не из страха перед Наташей, установившей за ним усиленный контроль, но ради Ивана, которому он стыдился смотреть в глаза в те редкие минуты, когда им приходилось встречаться.

Но чем больше он пытался скрывать свои чувства, тем больше это отталкивало Люду от него. Своим ошеломляющим визитом она стремилась заставить его вступить в борьбу за нее. Не ради победы над Иваном, который и без того потерпел поражение, и не ради того, чтобы она досталась ему, поскольку Максим Николаевич не был мужчиной ее мечты. Она искала ответ на один вопрос: способен ли этот покорный мужчина, который не сражается ни за что, побороться за любовь? Она видела, как он таял от одного ее взгляда, брошенного на него, и готов плакать у ее ног, понимала, что он изнывает от любовной тоски и силы оставляют его день за днем. Но все его чувства внезапно замирали, едва он замечал рядом кого-то из посторонних.

Временами Людмиле хотелось взорвать его покой, пристыдить, выдать тайну его любви, но гордость заставляла отказаться от этой мысли. Она боялась быть втянутой в глупую игру с Натальей, где могло показаться, будто она вступила в соперничество ради него. Это внушало ей отвращение, и ситуация представлялась ничтожной и не заслуживающей внимания.

В водовороте этого кризиса Максиму Николаевичу показалось, что Бог протянул ему руку спасения, посылая Людину мать в гости. Своим приездом она отвела от него внимание, и все занялись ею, точнее, она заставила всех заниматься собой – от Люды и Ивана до Лейлы, которая обычно держалась особняком и ни в чьи дела не вмешивалась.

В день ее приезда Наташа забыла о соседе, следуя за гостьей, которая сначала показалась ей интересной. С первого взгляда она начала подмечать детали, которые не увидел бы никто другой. Едва переступив порог, заметила позади камина дыру, из которой, как шпионские антенны, торчали два тараканьих уса. Увидев на полу коридора монету, она долго бранила дочь и не успокоилась до тех пор, пока не надела очки и не убедилась, что Люда, уверяющая, что это блестящий кусочек фольги, права.

Потом москвичка сняла очки, но тут же нацепила их, указывая на потолок: «А это что?» – имея в виду паутину в углу потолка. На кухне гостья обратила внимание, что оконные шторы грязные, чем сильно смутила Наталью. Очень скоро она обнаружила за холодильником Максима Николаевича тайное тараканье гнездо. Войдя в комнату Натальи, раскритиковала хозяйку за неудачно выбранное место для дивана – у окна, откуда проникал холодный воздух и дул прямо в спину сидящему.

– Здесь! Поставьте здесь! – сказала она, указывая на свободное место рядом с дверью. И Наташа поспешила внять ее указаниям и переставила диван, жалуясь, что действительно страдает от болей в спине. Но, поставив диван на новое место, она столкнулась с другой проблемой – стало неудобно смотреть телевизор, стоявший на тумбочке по ту сторону двери. Таким образом, ей пришлось передвинуть всю мебель в комнате. И в последующие несколько дней она мучилась от нешуточных болей в спине.

Вечером Татьяна Сергеевна – так звали Людину мать – отказалась от приглашения Лейлы переночевать у нее в комнате. Прилегла на диван, стоявший рядом с кроватью, и тут же заявила:

– Я не могу спать на таком жестком диване.

Тогда Лейла уступила ей кровать, но дама продолжала отказываться:

– Думаю, их не сильно побеспокоит мое присутствие за эти два дня, не так ли?

– Тебе видней, мама, – ответила Люда удивленно.

Тот день завершился благополучно, и Максиму Николаевичу удалось увидеть Людмилу и поговорить с ней, пока Наташа наводила порядок в своей комнате.

Он ненадолго оказался на кухне наедине с Людой, и, зажигая газ, чтобы поставить чайник, спросил, не поворачиваясь к ней, будто разговаривая сам с собой:

– Я ужасно тоскую по тебе. И жду не дождусь, когда ты придешь ко мне снова.

– Жди, если у тебя нет других занятий.

– У меня много занятий, но ты перевернула все мое существо и лишила возможности заниматься чем-либо, кроме как думать о тебе.

– А мне не нравится, когда другие разговаривают со мной, не глядя мне в лицо, словно через задницу.

Она сказала это громко и вышла из кухни без всякого волнения. И тут же забыла о нем, тем более что приезд матери вытеснял все остальные заботы. Людмила надеялась, что та останется в хорошем расположении духа до конца своего пребывания. Однако хорошее расположение духа длилось совсем недолго и закончилось в первый же день. На второй день Татьяна Сергеевна принялась искать повод, чтобы излить накопившуюся желчь. И нашла его наконец, обнаружив в чашке чая, поставленной перед ней, волос пса Маркиза. Она тут же вылила чай в раковину, выговаривая Люде за жалкую судьбу, которую она себе избрала.

– Что за гадость! Ты хоть понимаешь, что ты натворила? Поменять отдельную квартиру на эту помойку! Господи! Как можно быть до такой степени глупой?!

– Мама, пожалуйста, оставим этот разговор. Что случилось, то случилось. И твои слова ничего не изменят.

Но мать не успокоилась и целый день ходила раздраженная, то читая нравоучения, то упрекая, то крича в лицо Люде, хранившей молчание:

– Почему ты не отвечаешь? Я как дура разговариваю сама с собой. Конечно, ты всегда была такая, вся в отца. Ведешь себя глупо и не утруждаешь себя оправданиями.

А едва Иван вернулся домой, Татьяна Сергеевна обрушила на него всю свою злобу, набросившись с упреками:

– И как тебе сердце позволило сделать такое? Или ты не понимаешь, что натворил? Наверное, не понимаешь, потому что, думаю, нормальный человек так бы не поступил. Не знаю, как ты миришься с таким положением. Все потерял: квартиру, деньги, – и остался в долгах. И все равно продолжаешь рисковать, не знаю только, на что надеешься. Даже вид у тебя стал как у бомжа, – посмотри на себя в зеркало! Как тебе не стыдно появляться перед людьми с такими грязными нестрижеными ногтями!