История Персидской империи - Альберт Олмстед

И хотя таблички написаны главным образом на эламитском языке, представлены и другие языки канцелярии. По крайней мере, на одной табличке нацарапаны ионические греческие буквы, характерные для того времени. Хотя арамейский язык использовался в канцелярии для написания царских указов еще со времен Кира, он был плохо адаптирован к глиняным табличкам, на которых чернила быстро исчезали. Его широкое использование доказывают около пятисот треугольных табличек. Их форма наводит на мысль о том, что это простые ярлыки, но они все же дают нам понять, что арамейский алфавит использовали писцы, как и в указах Эзры того времени.

Многие из этих табличек выполняют функцию черновиков для предварительных вычислений. На других нет ничего, кроме оттисков печатей, ведь практически на каждой табличке есть печать, как правило, высокопоставленных чиновников и время от времени с надписями на арамейском языке. Когда весь этот материал будет собран и опубликован, в нашем распоряжении будет целый музей, чтобы представить новое искусство Ахеменидов.

В то время как именно этот архив не проясняет вопрос об отдельных зданиях, построенных по приказу Дария, он все же подтверждает, что работы шли с 512 по 494 г. до н. э., максимум активности которых пришелся на 503–497 гг. до н. э. В таком случае мы обращаемся к надписям и барельефам, найденным в этих постройках, чтобы уточнить даты и найти подтверждение в архитектуре различных зданий.

Мы можем предположить, что самой первой постройкой, возведенной на площадке, был первый элемент административного здания, «сокровищница», построенная из точно таких же кирпичей, какие применялись в Сузах. По ту сторону улицы, которая соединяла казармы Бессмертных, поднялся ее внушительный фасад высотой 11 метров и толщиной 2,5 метра. Чтобы нарушить однообразие, длинный пролет стены был через небольшие интервалы разбит четырехступенчатыми нишами, которые чередовались с вертикальными прорезями. Подобно внутренним стенам интерьера, фасад был покрыт зеленоватой краской. Некоторые пороги были сделаны из обожженных кирпичей или хорошо отполированного камня. Поверх цементных полов был положен слой красной краски, что характерно, как мы уже видели, для построек Дария. Колонны были целиком деревянными, поставленными на каменный торус в форме диска, под которым, в свою очередь, возможно, лежал квадратный постамент. Как и в Парсагарде, дерево часто покрывали штукатуркой, которую раскрашивали ярко-синими, красными и белыми ромбовидными узорами; розетки, выполненные в тех же цветах, окаймляли некоторые двери. Квадратные балки были опорой для циновок или сухих ветвей, на которые была уложена глиняная крыша; казалось, что единственным источником света были крошечные окошки, расположенные высоко под крышей. Возможно, здесь жил Дарий, пока возводили его личный дворец из более постоянного материала — камня.

С огромной входной лестницы, которая вела на площадку, посетителя, желавшего попасть на аудиенцию к Великому царю, вели на юго-восток мимо куч камней, приготовленных для будущего строительства к другой двойной лестнице. Его взгляд был прежде всего направлен в центр фасада, где под прочной стеной с бойницами в окаймлении розеток должна была помещаться царская летопись строительства. Подобно другим местам, предназначенным для надписей в этой части террасы, оно остается пустым по сей день, так как Дарий умер, прежде чем надпись была сделана, а его сын не считал себя обязанным вспоминать достижения своего отца. По обеим сторонам от центра фасада четверо Бессмертных салютуют несуществующей царской надписи, поставив копье в положение «на караул»; на них надеты рифленые шапки и длинные одеяния, а в левой руке они держат щиты в виде восьмерки. Над рамкой из розеток прямо под зубчатой стеной два небольших крылатых сфинкса стоят, почтительно подняв правые лапы. Позади каждого из них имеется ряд стилизованных растительных символов, которые отделяют ряд богато одетых чиновников, членов Семи и их домочадцев, которые входят в пиршественный зал через монументальный Тройной портал.

Поднимаясь по ступеням, мы мельком видим первый образец геральдической эмблемы Персеполиса — льва, разрывающего заднюю часть быка. Дикое совершенство этой часто повторяющейся сцены странным образом противоречит наставлению Зороастра относиться с заботой и любовью к священным коровам. По углам фасада стоят ряды стилизованных пальм.

С внешних сторон этих двух лестниц сцены идут в обратном порядке: пальмы, лев и бык, узкое пространство для надписи, а затем Бессмертные. Последние здесь чередуются, будучи одетыми либо в одинаковые наряды, но с колчаном и луком, либо в высоких круглых шапках, тунике и штанах. Короткий персидский меч прикреплен к поясу на правом бедре, а грубый футляр для лука свешивается с левой стороны. Другие Бессмертные, чередуясь таким образом, изображены на углах с восточной и западной сторон лестницы.

Вверх по ступеням в радостном предвкушении близкого пира по одному или по двое идут знатные люди — их семьдесят шесть с каждой стороны обеих лестниц. Справа от нас, когда мы поднимаемся по восточной лестнице, изображены аристократы в высоких рифленых шапках и длинных одеяниях, которые более детально изображены на Бессмертных; те, что слева, одеты в высокие круглые шапки, иногда слегка сдвинутые на лоб, с клапаном, закрывающим шею. Плотно облегающая тело туника спускается до колен и удерживается на талии завязанным кушаком, не очень узкие штаны и остроносые башмаки завершают костюм. У некоторых одеяние с каймой доходит до лодыжек, а пустые рукава свисают по бокам; это почетное одеяние, так как длинная одежда на мужчинах другой группы не имеет рукавов. На некоторых также надеты широкие или узкие крученые металлические ожерелья — еще одно почетное отличие. В основном изображенные люди безоружны, хотя у некоторых имеется налучник; к этому у некоторых добавлен короткий меч, или есть лишь он один.

У нашего художника острый глаз и испорченное или несколько грубоватое чувство юмора. Некоторые придворные явно позируют, других он застал в совершенно неформальных позах. Одетые в почетные одеяния чопорно идут вперед, подняв одну руку. Чиновники более старшего возраста поднимаются по лестнице, поставив одну ногу на следующую ступень и положив руку на колено, чтобы помочь себе взобраться. Некоторые хлопают по руке или плечу впереди идущего человека, приглашая его остановиться и перекинуться парой слов, другим такого приглашения не требуется. Некоторые резко толкаются в раздражении, другие более неторопливы и позируют обернувшись. У одного левая рука лежит на грубом налучнике, чтобы он не болтался; еще один оказывает такую же услугу для своего товарища, идущего впереди. Какой-то приезжий схватил за руку идущего позади него друга. Идущие люди время от времени смущенно касаются своих бород, чтобы убедиться в том, что завивка по-прежнему крепко держится на них; менее деликатно еще один мужчина дергает за бороду своего приятеля. Все изображенные несут цветы, как и полагается во время празднования Нового года. В то время как некоторые крепко и неловко их сжимают, другие с удовольствием нюхают их. Один человек несет огромное яблоко, его товарищ за углом резко обернулся, чтобы увидеть редкое лакомство.

Все это смело и забавно — такое остается общее впечатление от изображенного; более внимательное изучение показывает, насколько грубое исполнение. Стремясь заполнить неровные места, художник прибегнул к любопытному приему. Под балдахином, который увенчивает каждый блок, стоит группа людей, имеющих головы больше обычного размера; они построены в прямую линию, а их шапки касаются балдахина; так как ступени поднимаются наверх, эти люди разного роста, а их тела часто оказываются искривленными. Первые три группы состоят из четырех фигур каждая: высокого чиновника в длинном почетном одеянии, второго человека в тунике, который должен был быть такого же роста, но он поднимает ногу на следующую ступеньку, и его левое бедро оказывается короче; третий в этой группе явно карлик, который оборачивается назад через плечо и наступает на ногу четвертого, тоже карлика, почти скрывая его идущую вперед фигуру. В трех группах, которые следуют за этой, длинное одеяние надето на второй фигуре. Последние четыре группы людей на лестнице варьируют по количеству человек в них от трех до четырех, хотя начиная с четвертой группы уже нет двойных профилей, а ритмичность достигается чередованием карабкающихся и шагающих фигур. Из угла лестничной площадки придворный в витом ожерелье оглядывается назад на поднимающихся чиновников. С этого момента уже нет проблемы с фигурами, отличающимися по росту, из-за ступенек; теперь в группах по пять человек, третья фигура в них одета в длинное платье, две последние — сдвоенные.