Вывихнутый век. Кто его вправит? Хаос, конфронтация, интеграция - Елена Пономарева

Феноменальность русской власти

Как любил повторять известный философ и логик А. А. Зиновьев, «эволюция развития крупных сложных систем необратима». Что же является основополагающим элементом таких систем, что определяет их «необратимость»? В индийском обществе – это каста, в античности – это был полис, в капиталистической системе – это капитал. А в русской системе? В русской – это власть. Историк и социолог А. И. Фурсов констатирует: «У русской власти нет аналогов ни на Западе, ни на Востоке. Это исключительно русский феномен. Она, во-первых, никогда бы не возникла на русской почве без взаимодействия с тенденциями и феноменами общеевразийского пространства, а во-вторых, не получила бы своей завершенной формы вне капиталистической системы, без взаимодействия с тенденциями и феноменами общемирового развития». Поскольку русская власть отражает весьма сложную по содержанию и строению субстанцию, сформировавшуюся как русский ответ на нерусские – евразийские и мировые – воздействия, ее специфика заключается в надзаконности и социально однородном характере.

Во введении – «Два лика постсоветского орла: имперский и национальный», а также в первой главе – ««Честная история»: история и власть в постсоветской России» – автор, отталкиваясь от исторических реалий и интерпретаций, дает свою оценку роли властных институтов в современной России; объясняет природу ее специфичности, соединяющую (зачастую весьма причудливым образом – например, слова и музыка гимна, государственные праздники как бывшие советские, так и новые и т. д.) имперское и советское; показывает исключительную значимость власти для всех сфер жизни российского общества, начиная от оценки исторических событий советского прошлого и заканчивая процессом формирования гражданского общества.

Феноменальность русской власти определена рядом факторов. Во-первых, Россия «отошла» от Европы по основанию византинизма. Русь – наследница порвавшей с Западом латинской провинции. За ширмой казуистической формы разрыва Константинополя и Рима скрывается невидимый сразу содержательный разрыв, пропасть миропонимания. Византизм (восточный путь) – кратократический, политарный путь власти, подчиняющий душу. Европеизм (западный путь) – путь двух мечей, равнодостойных и взаимоуравновешивающих начал – административного и духовного. На Востоке власть одолела церковь. На Западе церковь, пережив империю, одолела власть. Восток утвердил единодержавие, единовластие кесаря. Запад – двоевластие папы и кесаря.

Византийским кратократическим началом и «пропиталась» Россия. В тоже время централизация и консолидация власти, необходимая для сохранения государственности Руси-России, потребовала этатизации церкви. В то же время этатизация православной церкви не уничтожила ее огромное влияние на политический процесс в России вплоть до революций начала XX века. В результате был создан удивительный симбиоз власти светской, власти церковной и власти духовной. Русский философ B. C. Соловьев в 1888 году так охарактеризовал отношения церкви и государства: «Россия есть единственная христианская страна, где национальное государство без оговорок утверждает свой исключительный абсолютизм, делая из церкви атрибут национальности и послушное орудие мирской власти, где это устранение божественного авторитета не уравновешивается даже (насколько это возможно) свободою человеческого духа».

Во-вторых, это вотчинный характер русской политической власти, ее принципиальная несовместимость с частной собственностью, прежде всего, на землю и, соответственно, с утверждением в России западного образца гражданского общества, что было определено ходом российской истории. И. В. Киреевский в связи с крестьянской реформой писал, что в устройстве русского общества право собственности есть «случайное отношение». Относительно поздняя, по историческим меркам, приватизация земель расценивалась государством не как мера создания прочного и стабилизирующего систему слоя граждан, а в качестве ресурсов обмирщения проектов власти. Проблема приватизации земли не решена в России и сегодня. Весьма специфическим остается в стране и общее отношение к частной собственности, особенно той, которая возникла в результате грабительской «прихватизации» 1900-х годов. Эта проблема является сквозной и в работе Д. Григоровой.

В-третьих, и на это также обращает внимание автор, особость русской власти заключается в гипермасштабности страны. В. О. Ключевский и вслед за ним целый ряд исследователей объясняет роль власти в России через исторически вынужденную пространственную экспансию, а затем и вольнонародную колонизацию Азии при достаточно малых людских ресурсах. «…История России есть история страны, которая колонизируется… переселение, а не расселение, колонизация страны была основным фактом нашей истории, с которым в близкой или отдаленной связи стояли все другие ее факты… Он и ставил русское население в своеобразное отношение к стране, изменявшееся в течение веков и своим изменением вызывавшее смену форм общежития». Понимание и осознание этого фактора развития России, ее властных и ментальных особенностей также раскрывается в книге Д. Григоровой. Более того, автор подходит к выводу, что именно гиперконтинентальность России дает ей силы возрождаться слово птице-фениксу после тяжких исторических испытаний и поражений, а с другой определяет ее вынужденную имперскость.

Следующим (четвертым) элементом, определившим особенности формирования и функционирования власти в России, стало татаро-монгольское нашествие, которое оставило после себя (1) «монгольское право на землю», т. е. принцип: вся земля – земля хана; (2) «монгольский властный орднунг»: абсолютное, ничем не ограниченное, беспредельное самодержавие, бывшее инструментом выражения и преодоления вольности внутри Степи и (3) монгольскую враждебность городской культуре.

В России на протяжении веков удельный вес горожан составлял от 3 до 10 % населения, соответственно, город не мог выполнять культурной, общегражданской миссии. Более того, полное понимание роли монгольского ига на Руси состоит в понимании сути урбанизации как территориальной концентрации участников производства, обеспечивающей рост производительности труда на базе технического обновления, экономии ресурсов, оптимального использования рабочей силы, как процесса модернизационного. В силу же монгольской негородской диспозиции традиционная русская культура оставалась практически нетронутой вплоть до реформ Петра I, что в конечном итоге привело к экстенсивности, инерционности, несбалансированности всей политической системы вплоть до наших дней.

Итак, национальная история России зарождалась на стыке византийской и ордынской линий, где происходило инерционное накопление могущества власти. Ордынство и византизм пересеклись, наложились друг на друга, дополнили друг друга и образовали именно ту пространственно-политическую зону, которая и определяет сегодня особенности системы власти в России.

Завершая тему феноменальности русской власти, следует подчеркнуть, что многовековая история России доказала, что она была достаточно сильна, чтобы противостоять и напору с Запада и влиянию Востока. Отстаивание суверенитета страны, защита самости происходит в перманентно успешной войне или борьбе на два фронта. Рецептом выживания, способом самосохранения при такой асимметрии взаимоотношений для России стала стратегия укрепления власти. Российская кратократия[29] – едва не вынужденная возможность успешного решения национально-государственных проблем за счет предельной концентрации ресурсов нации на ключевых направлениях. Вопросы государственной целостности, независимости, политического престижа, хозяйствования, развития материальной базы, народонаселения исключали иной тип организации власти. Получается, что деспотизм, крепостничество, репрессивность, низкое качество жизни, отсутствие гражданских свобод были платой за выживание. Если исходить из позиции, что снова и снова реставрирующая опасность борьбы по всем направлениям является константой отечественного политического процесса, то приходится согласиться с тем, что обеспечить выживание в такой ситуации способна лишь сильная, а в определенные исторические периоды и надзаконная власть.