Вывихнутый век. Кто его вправит? Хаос, конфронтация, интеграция - Елена Пономарева

Вопрос противопоставления «русский-российский» для российских исследователей неоднозначный, а в ряде случаев даже не политкорректный. Д. Григорова за нас ответила на него: в работе дан блестящий анализ современных российских идеологических конструкций, показан мучительный и противоречивый путь к единению страны, начиная от символических названий – «Единая Россия» – и заканчивая обращением к консервативным мыслителям прошлого. Вывод автора однозначный: в российскости растворяется русскость, причем речь идет не об этнонациональном, но о культурно-метафизическом наполнении истории великой страны.

Общественные науки в контексте информационной войны

Как профессиональный историк Д. Григорова не обошла своим вниманием вопросы фальсификации истории, прежде всего – истории Второй мировой и Великой Отечественной войн; справедливо отмечается, что делается это сознательно. Любые попытки переписать историю имеют под собой веские политические, финансовые и геополитические основания. Именно поэтому внимание к истории в России сегодня самое пристальное. Автор детализирует этот вопрос и выделяет две главные причины значимости для российской власти и общества вопросов истории. Во-первых, это поиск оснований для новой идеологической доктрины, которой официально (согласно Конституции РФ, ст. 13) у России нет. Во-вторых, это легитимация существующей власти.

В книге прекрасно показано, что без ясного, четко аргументированного целеполагания, которое в свою очередь вызревает из осознания обществом объективной потребности сохранения и развития существующей целостности, из идеи государственного единства невозможно ни развитие современной России, ни формирование гражданской идентичности ее населения. Вся история России и особенно ярко история XX в. доказала, что идеи играют колоссальную роль в развитии общества. В России сила идеи, поддерживаемой обществом, всегда оказывалась куда более существенной и значимой для развития страны, чем уровень материального благополучия или, говоря современным языком, уровень потребления.

«Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три… Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей… Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска, и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом – буквально ничего». Так охарактеризовал Февральскую революцию 1917 г. известный русский религиозный философ В. В. Розанов. Эта эмоциональная характеристика событий почти вековой давности была основана не только на знании, но на понимании и даже ощущении, мыслителем того главного, что соединяло, цементировало русское общество и государство, формируя устойчивую целостность. В равной степени рациональным и эмоциональным связующим элементом России всегда была национальная идея как идея государственная. С ее крушением рушилось не только государство, в пучину хаоса повергалось все общество.

В свое время В. В. Набоков верно заметил, что «власть и Родина – разные вещи». Однако как только в России рухнула власть – перестала существовать и Родина, а сам Набоков скитался всю жизнь по иностранным гостиницам и пансионам. Очевидно, что в настоящий момент Россия как никогда нуждается в доктринальной конструкции существования и развития, в определении идейного смысла ее бытия. Вспомним в этой связи А. А. Зиновьева, который писал: «Идеология имеет два аспекта – мировоззренческий (учение о мире, о человеке, об обществе, о человеке, о познании и т. д.) и практический (правила идеологического мышления и поведения). Практическая идеология есть совокупность некоторых образцов понимания явлений действительности… Идеология не просто формирует и организует сознание людей, она создает специальный коллективный интеллект и интеллектуальные стереотипы поведения. Практическая идеология создает совокупность правил и навыков поведения людей в социально важных ситуациях». Получается, что без идеологии мы остались без организации сознания, без специального коллективного интеллекта, да к тому же утратили навыки поведения в социально важных ситуациях. Иными словами, России остро нужна идеология.

Надо сказать, что поиски и разработки такой идеи активно ведутся последние годы. Однако процесс это не быстрый. К тому же он должен быть обоюдным – как со стороны общества, так и со стороны власти как центрального элемента всей русской системы.

Продолжая разговор о роли истории в современной России, отмечу, что общественные науки в системе образования любого государства всегда занимают особое место. И это не удивительно. Ведь именно на их базе формируется отношение индивида к своей стране, к миру, к себе. Именно общественные науки, будучи максимально идеологизированными и политизированными, определяют приоритеты развития личности и общества: они формируют границы должного, возможного и невозможного, задают определенную модель поведения.

Общественные науки, и прежде всего история, как хорошо показано в работе Д. Григоровой, несут на себе бремя идеологии, прежде всего, потому что они и были рождены в насквозь идеологизированную эпоху Модерна. Идеология стала фирменным знаком Современности, ее изоморфой. «Идеологоцентризм современного сознания таков, что любую систему идей, любую «идейно-политическую форму», будь то светская или религиозная, мы автоматически отождествляем с идеологией, классифицируем как ту или иную идеологию» (А. И. Фурсов). Крушение советской системы началось с «размывания» идеологии и самым непосредственным образом коснулось всех общественных наук. Освобождение от порой идиотических партийных – идеологических – установок, когда даже в школьных сочинениях было необходимо указывать последние решения съездов КПСС или пленумов ЦК, казалось бы, должно было дать уникальную возможность развитию творческого потенциала общества, действительно деидеологизировать общественные науки. Однако деидеологизация обернулась реидеологизацией – заменой прошлых догматов новыми: на место коммунистических идолов возвели консервативных и либеральных. Причем этот процесс характерен не только для России, но для европейских стран, части постсоветского пространства.

В результате деидеологизация обернулась деисторизацией сознания. В своей работе Д. Григорова предприняла попытку разобраться в хитросплетениях многих «исторических» процессов в России: анализирует «дело историков», оценивает переосмысление российским обществом советского прошлого, а также роли личности в истории, прежде всего Ленина и Сталина.

Читая рассуждения Д. Григоровой о Сталине, мне вспомнились строки одного из крупнейших поэтов XX в. Д. Л. Андреева. Историософ, прекрасно понимающий геополитические реалии, осмыслив русскую историю от Ивана Грозного до Иосифа Сталина, написал восемь строчек не о Сталине, а о русском типе вождя:

Этими стоками сказано много, если не все о русской истории, о типе ее лидера, о феномене русской власти.

По поводу сталинских времен приведу еще одно высказывание А. А. Зиновьева – не просто философа, но участника Великой Отечественной войны. Он писал: «Если подходить к событиям с научной точки зрения… то репрессии стали одним из факторов победы… Если бы не было 1937 года, то в 1941 году через два-три месяца война закончилась бы для Советского Союза поражением».