Непокорная - Ини Лоренц

– Ходили слухи, что ваша мать была уже беременна, когда мой троюродный брат Анджей освободил ее из турецкого плена.

– Я родился через одиннадцать месяцев после того, как отец освободил мою мать. Это была бы очень уж продолжительная беременность, – произнес Адам насмешливо.

Сенявский представлял себе этот разговор иначе. Закаленный боец перед ним не собирался падать ниц от благоговения, потому что семья, которая до сих пор не обращала на него внимания, внезапно проявила к нему интерес. Польный гетман решил больше не ходить вокруг да около:

– Благодаря смелости и успешной борьбе с татарами вы можете пополнить ряды отважных молодых людей нашего рода и отныне носить фамилию Сенявский.

Это предложение стало неожиданностью для Адама. Польный гетман продолжал:

– Кроме того, вы получите звание ротмистра в гусарском отряде, один из наших замков в качестве резиденции и богатую невесту из хорошей семьи.

Теперь Адам вынужден был сесть.

– Вы предлагаете все это мне? – спросил он, не понимая, сон это или явь.

– Как Сенявский, вы обязаны поддерживать вашу семью, – елейным голосом произнес его родственник.

– В настоящее время моя семья – это я сам и моя мать.

«…и два внука моего двоюродного деда», – добавил про себя Адам. Несмотря на колючий характер Йоханны, он чувствовал себя к ней гораздо ближе, нежели к этому великолепно одетому человеку, который позвал его к себе лишь потому, что Адам отличился в борьбе с татарами.

И все же предложение Сенявского было заманчивым. Он предлагал то, о чем Адам мечтал всю свою жизнь: богатство, жену-дворянку и должность, которая однажды позволит ему получить посох польного гетмана, находившийся сейчас в руках у Станислава Сенявского.

Адам спросил себя, почему он не принял с восторгом это поистине щедрое предложение? Он скрестил руки на груди и посмотрел на Сенявского:

– У меня есть время на размышления?

Польный гетман, казалось, удивился, но кивнул:

– Да, разумеется.

– В таком случае позвольте мне уйти. Скоро я сообщу вам о своем решении. – Адам поклонился и покинул комнату.

Польный гетман с задумчивой улыбкой посмотрел ему вслед. Став членом семьи Сенявских, Османьский окажется гораздо выше мелких шляхтичей, которые были счастливы, если какая-нибудь из знатных фамилий соглашалась принять их к себе на службу. В придачу к этому шел зáмок, о котором обычный шляхтич мог только мечтать, и рука женщины, родственные связи которой позволят ему заполучить новых союзников.

«Нет, – сказал себе польный гетман, – от такого предложения Адам Османьский не сможет отказаться».

Те же мысли не давали покоя Адаму. Еще мальчишкой он мечтал о том, чтобы стать знаменитым героем и показать надменным Сенявским, на что он способен. Теперь же они сами предлагали ему столь желанное повышение. Адам не знал, как быть. Разум подсказывал ему вернуться и в знак благодарности расцеловать Станиславу Сенявскому руки. Но давняя ненависть к семье, которая с пренебрежением отвергла их с матерью, вряд ли позволила бы ему это сделать.

Адам не хотел отвечать на этот вопрос в одиночку. Он задумался, на какое время сможет оставить крепость. После недавних военных неудач хану Азаду Джималу наверняка понадобится несколько недель, прежде чем он, воспользовавшись отсутствием Османьского, снова сможет что-либо предпринять.

Размышляя об этом, Адам встретил Боциана и попросил его найти кого-то, кто мог бы оседлать его коня. Вечерело. У Османьского оставалось еще несколько часов, которые можно провести в пути, а затем он устроится на ночлег у какого-нибудь крестьянина…

– Вы не хотите остаться здесь? – спросил Боциан.

Адам покачал головой:

– Слишком много на меня свалилось. Мне нужно побыть в одиночестве.

Понимая, что он говорит совершенно серьезно, Боциан поклонился и вышел наружу. Глядя ему вслед, Адам решил, что мир сошел с ума. С одной стороны, ему приходилось иметь дело с этим пронырливым зверьком по имени Йоханна, которому зачем-то понадобилось притворяться мужчиной, а с другой, семья Сенявских предлагала ему не только свое имя, но еще и родовитую жену и богатство. Приняв это предложение и женившись на девушке с большим приданым, он сможет раскрыть обман Йоханны и передать ее на попечение приближенных дам своей супруги. Этому могло помешать лишь одно – Адам не знал ни одной женщины, которая могла бы справиться с Йоханной.

Когда Йоханна, Карл и Игнаций вместе со спутниками вернулись в крепость, на первый взгляд им показалось, что там все в порядке. Однако уже возле конюшни они повстречали пьяных, еле державшихся на ногах.

– Мышковский и оба Выборских вернулись! – крикнул один из них так громко, как только мог.

– Где Османьский? Его схватили татары? – спросил мужчина, которого Йоханна знала как хорошего друга Фадея.

Игнаций Мышковский покачал головой:

– Капитан приедет позже. У него дела. Но что здесь произошло? Вы празднуете прямо среди бела дня?

– Фадей сказал, что после того как мы обратили в бегство всадников Азада Джимала, мы заслужили по стакану водки, – ответил друг казака и засмеялся.

– Но у Азада Джимала еще достаточно людей, чтобы разнести нас в пух и прах. Боже мой, вы ведь даже не выставили охрану! – Игнаций повысил голос: подобная недисциплинированность могла бы привести к гибели эту маленькую крепость и ее обитателей.

– Фадей сказал… – снова начал друг казака.

Тут из дома Османьского с бутылкой водки в руке вышел Фадей и с недоумением уставился на Йоханну и остальных:

– Значит, вам все же удалось уйти от татар?

Его неразборчивая речь свидетельствовала о том, что он уже успел порядочно набраться.

– Я освободил своего брата, – ответила Йоханна.

– Неужели? Один? А куда же запропастился наш великий капитан? – поинтересовался Фадей.

– Мы с ним расстались в Замостье.

– И куда же он направился?

– Этого он мне не сказал, – ответила Йоханна.

Игнаций накинулся на Фадея:

– Почему все пьяны? Почему не выставлена охрана?

– Потому что я не счел это нужным, – ехидно ответил казак. – Кроме того, я не потерплю такого тона! Пока Османьский отсутствует, я здесь командир. Черт его знает, вернется ли он вообще, после того как чуть не привел нас к гибели…

Хоть Йоханна и ненавидела Османьского, она сочла это обвинение несправедливым. Судя по тому, что она слышала от Карла и Игнация, именно Фадей, охваченный жаждой добычи, утратил осторожность. Именно он виноват в том, что татары едва не заманили отряд Османьского в западню. Однако девушка решила промолчать. Она спешилась, передала поводья Войславу и вошла в дом.