Тропы Подземья - Артемис Мантикор

— Пусть я умру, но не струшу.

Великие боги, как же я хочу сейчас поиграть на хаани.

Черви вырвались из-под земли одновременно. Я чувствовал их передвижение всем телом — по дрожи земли, слышал их копошение под ногами, чувствовал запах приближавшейся груды мяса.

Уклонившись от каменной крошки в звериной форме, я послал рейлин в полет, выбирая удобную позицию для атаки. Вторая тварь обратила свой взор на танцы Сайриса и Моры, и поймав прилетевший металлический диск, я по инерции направил его во второго противника, привлекая его внимание к себе.

Кислота в первого. Огонь во второго. Люменорис в раны… Посмотрим, как много из вас я смогу покрошить, прежде чем вы меня задушите числом. Главное, не стоять на месте и постоянно передвигаться. Наступающие медлительные монстры, утратившие мозговые центры в жировых каплях с лицами, они не задумывались над тактикой, превращая поле боя в бушующее море безмозглых зомби.

Я был, словно рыба в море из тел — выныривал, сменяя форму, нанося несколько ударов металлическим диском, снося сразу нескольких тварей и вновь ныряя под ноги врага, становясь стремительной бирюзовой тенью. Полилась кров, и кровожадный хоори принялся сыто впитывать в себя зараженную хаосом алую жидкость.

Удар. Еще три червя. Нужно заставить каждого из них обратить внимание на меня! Зелья, люменорис, удары рейлин… Я перестал чувствовать боль и замечать раны. Бой полностью поглотил меня, я наслаждался, упивался битвой и льющейся кровью.

Новые враги. Рассыпающиеся под мхом-паразитом черви и многоножки обращаются десятками и десятками новых уродов. Возможно, я был не прав, и зелья стоило приберечь на толпу, а не для привлечения внимания, но теперь уже поздно об этом думать.

Музыка боя. Лиир, что не менее прекрасен, чем исполняемый двенадцатью девами в храме безбожников. Рейлин намертво застревает в черепе очередного врага, и я, не думая, принимаюсь бить, кусать, грызть и драть врага лапами в звериной форме.

Рвать, убивать, разрывать, жрать! Из глотки вырвался звериный рык, одновременно с новыми ударами появившихся червей. Вы все — снежные черепахи. Медлительные и слабые! Алые от крови лапы пробили череп искателя плоти, и я впился в горло следующему.

Тум.

Мимо меня пролетела лиловая молния, врезаясь в голову двухголовому высокому гаду, решившему напасть на меня со спины.

— Гл-у-пец! — слова Моры неестественно растягивались. Почему она стала такой медленной? Она что, издевается?

Тело болотницы за доли секунды обратилось грязной зеленой водой, что тут же рассыпалась на незримые частицы, что устремились в мою сторону.

Стало прохладно, по телу заструилась жидкость, и голова закружилась, а в горле пересохло. Схватив меня рукой за шерсть, Мора тут же вернулась обратно к корням, едва не вышибив из меня дух.

— Вернись в себя, Лиин! — Кикимора принялась трясти меня, а в горло полилось новое зелье.

— Хули так долго, пацан? С какого я тебя должен ждать в этой дыре и куда ты вообще делся?

— Я?! Человек, да придет в твой сон вся скверна мира говорить это! Я спас твою жизнь и разум от выедания тварями!

— Смотри-ка, белка пришла в себя, — Сайрис ехидно подмигнул болотнице, и та отвернулась.

— Как тебе удалось? — задал я вопрос Море, но вместо нее и на это ответил человек.

— Она заставила меня влить в себя разом весь запас благословленной воды с твоей родины. Так что теперь уж точно придется возвращаться к черному дыму. А жаль.

— Жаль? Ты выжил, ворон! То, что Мора вытащила тебя из лап безумия, да еще и так быстро привела в чувства — чудо.

— О, так вы уже друзяшки?

— Вы оба глупцы. Не забыли, что все еще находитесь на поле боя?

В подтверждение ее слов откуда-то сверху упало нечто небольшое, но в то же время невероятно тяжелое. В месте, где оно оказалось на земле, пошли широкие трещины. Я сразу же призвал слово силы, но не успел увидеть никаких характеристик.

Темный силуэт мигом растворился в толпе наступающих тел, однако присутствие новой неведомой твари чувствовалось и так. Чем бы оно ни было, оно на порядок сильнее всего, что только можно было представить.

Помимо неведомого чудовища никуда не девались четыре и еще живые туши големов плоти в окружении гигантов с двойными руками и головами, и несчетными полчищами всяких искателей, собирателей, созерцателей и иже с ними.

— Кажется, пришло время для твоего последнего желания, вороненок, — проскрежетала Кикимора сквозь птичью маску, не скрывая своего удовольствия.

— Да нихрена, — с не меньшим удовольствием ответил Сайрис. — Спасибо, конечно, что вытащила меня с того света, но я не хочу тебе ничего загадывать.

— Глупец! Ты умрешь!

— Не-а. Ты же не ровно дышишь к нашей белке, и потому все равно нам поможешь. Я прав?

— Ты сволочь, — заметил уже я.

— Да и по что он мне теперь, когда его едва не поглотила дурь?

— Ты что, торгуешься? Серьезно? — я обернулся к болотнице.

Замершие на мгновение монстры с новой силой ринулись в бой, дождавшись, когда их возглавит безмолвный лидер. Теперь они станут еще умнее.

— Ах ты ж блевотная ты ж страховидла! — прокомментировал босса будущий ворон.

— Проклятие бездушному богу! — перевел я с человечьего на сиин.

— Пожри мое сердце Неспящий… — по-своему описала его Мора.

Впереди войска освежёванных и сросшихся уродов летела дева с шестью щупальцами за спиной. Каждое из них оканчивался сияющим янтарным глазом. Седьмой глаз находился по центру лба серокожей девушки-циклопа.

Вперед выступила болотница. Я окончательно приходил в себя, и готовился вступить в бой, но Сай протянул руку, останавливая меня.

— Не, братиш, здесь она и без нас справится. Стой и смотри как старшие делают гамбургер.

Не знаю, что за вид боевой техники назвал ворон, но выглядело то, что последовало вслед за тем, величественно, и ужасно.

Весь балахон, в котором находилось существо, оказался с сюрпризами, как и шлем-маска. Пола хламиды взметнулась вверх и из-за спины Моры выскочил огромный костяной хвост со скорпионьим жалом.

— Стой где стоишь, эхо мертвого бога!

Бросившимся в бой монстрам небыли никакого дела до слов болотницы. Лишь глава жуткого воинства остановилась, замерев на месте. Но не от волшебной силы или проклятия, а по собственной воле. Зубастый рот твари растянулся в улыбке.