Три заповеди Люцифера - Александр Овчаренко

— Здравствуй, Родион. — с удивлением поздоровался Штуц, который с трудом узнал в постаревшем, потасканного вида мужчине бывшего однокурсника.

— А ты, Вась-Вась «забурел»! — восхищённо произнёс Тушкан, оглядывая Штуца с ног до седой головы. — Ишь, какой важный стал, чисто профессор!

— А я и есть профессор, и к тому же доктор исторических наук. Ты не знал? — с удовольствием похвастался Василий Васильевич.

— Да откуда мне знать, если я в родные «палестины» только месяц назад заявился!

— И где ты соизволил пропадать? — вежливо, но через силу поинтересовался доктор исторических наук.

— И где меня не носило! Рассказывать долго, но интересно. Потом как-нибудь за кружкой пива поведаю.

— Жду не дождусь! — поморщился профессор, которому разговор с бывшим другом юности явно был в тягость.

— Слушай, Штуцер, а я ведь к тебе по делу. Заработать хочешь?

— Да ты меня никак на «гоп-стоп»[24]приглашаешь? — уже не скрывая иронии, усмехнулся Василий Васильевич. Ему очень не понравилось, что Тушкан вспомнил его студенческую кличку, да и панибратская манера общения бывшего однокурсника вызывала в профессорской душе внутренний протест.

— Тебя на «гоп-стоп»? — удивился Тушкан. — Да что ты, книжная душа, об этом знаешь? Хоть морда у тебя и широкая, и ты целую холку сала наел, а всё равно жидковат ты для этого дела. Так что ты, корешок, лучше учи своих желторотых студентиков, как в семнадцатом Зимний брали, а знанием уголовного жаргона не щеголяй!

— Я тебе не кореш! Говори, за чем пришёл. Впрочем, мне это неинтересно, так что не напрягайся.

— Как скажете, профессор. — с показным равнодушием согласился Тушкан. — Значит, «Ближний круг» — не твоя тема?

— Что ты сказал?

— Чего это Вы, господин профессор, глазки-то выпучили? Или не ожидали из моих прокуренных уст что-то подобное услышать? Вы, уважаемый доктор исторических наук, наверное решили, что я изволю только по «фене» выражаться! Ай-яй-яй, профессор! Как же Вы меня не оценили! Ну и фраер ты, Штуцер! Думаешь, только тебе высшие материи подвластны? Значит так: или ты берёшься провести экспертизу текста, разумеется, негласно, и получаешь за это пять «кусков», или я в тебе ошибался, и мы расходимся, как в море корабли!

— Что за текст? — оживился профессор. — Покажи!

Тушкан взмахнул рукой, и из рукава потёртого демисезонного пальто выскочили свёрнутые в трубочку десять ксерокопированных листов из «Оперативного журнала» покойного Иосифа Киквидзе.

Штуц быстро пробежал глазами пару листов текста.

— Откуда это у тебя?

— Я так понимаю, что вопрос носит чисто риторический характер? Или ты действительно считаешь, что я прямо сейчас возьму и выдам тебе информатора? Ты мне лучше без уловок скажи: берёшься за работу или нет?

— А ещё есть текст?

— Не слышу ответа! Берёшься или нет?

— Берусь, но текста недостаточно.

— А тебя никто и не просит делать глубокий исторический анализ. Твоё дело определить, имели ли место в нашей истории описанные неизвестным автором факты, или всё это плод творческого воображения?

— То есть, ты хочешь знать, действительно ли это подлинные мемуары, или товарищ на старости лет решил книжку сочинить?

— Верно улавливаешь! — хмыкнул Тушкан. — Сколько тебе времени надо?

— Сначала надо подробно изучить текст, потом покопаться в хронологии… дня за три управлюсь.

— Тогда не смею больше Вас, профессор, задерживать. Да, чуть не забыл! Упаси тебя бог, Штуцер, если о существовании этих листочков узнает хоть одна живая душа! Надеюсь, ты меня понял.

«Ничего не поделаешь! — размышлял про себя Василий Васильевич после расставания с заклятым другом юности. — Уголовник — он и есть уголовник! Что с него взять!» При этом рука сама залезала за отвороты пальто, чтобы проверить, на месте ли драгоценные ксерокопии. Профессор с удовлетворением ощупывал свёрнутые в трубочку страницы, реально осознавая, что перед ним открываются неведомые страницы истории государства российского.

Ровно через три дня Тушкан снова поймал его за рукав пальто на выходе из учебного корпуса.

— Договор дороже денег! — шмыгая носом, скороговоркой выпалил бывший однокурсник. — Заключение готово?

— Готово, — кривя губы, ответил Штуц, пытаясь дистанцироваться от хлюпающего носом заказчика.

«А ведь он действительно похож на грызуна. — отметил про себя профессор. — Есть в нём что-то крысиное».

Тем временем Тушкан высморкался на виду у проходящих студентов, и, ничуть не смущаясь, вытер руку о полу потёртого пальто.

— Давай, — протянул он руку, которой только что прочищал нос.

Василий Васильевич достал из кармана сложенный вчетверо распечатанный на принтере лист и брезгливо передал Тушкану, который не глядя спрятал его за отворот пальто.

— Сам-то что скажешь: туфта или нет? — в очередной раз шмыгнув простуженным носом Суслов.

— Деньги давай! — вместо ответа потребовал Штуц. — Договор дороже денег, но и деньги счёт любят.

— Ох и хват ты! — покачал головой Родион, но пачку долларов, перетянутую аптекарской резинкой, отдал. — Так что скажешь? — продолжал настаивать Тушкан. — Неужели туфта?

— Скажу, что ты даже не представляешь, с чем столкнулся! Это не просто открытие новых исторических фактов, это…

— На этом можно сделать большие деньги? — нетерпеливо перебил его Тушкан.

— На этом, Родион, ты сможешь потерять голову! — уверенно закончил профессор.

— Как? — удивился Родька? — Как голову? Это значит, что навара не будет?

— Это значит, что ты, Суслов, по своей глупости влез в государственный заговор. Дело, конечно, прошлое, но раз оно до сих пор не предано огласке, то есть большая вероятность того, что заговорщики ещё живы, или у них имеются последователи, которые профессионально оторвут тебе голову, ты даже чихнуть не успеешь.

То ли от удивления, то ли от расстройства, а скорее всего, от простуды, но именно в этот момент Тушкан громко чихнул. Штуц ничего на это не сказал, а только выразительно покачал головой.

Через час Тушкан был на приёме у Мозговеда на одном из московских рынков. Султан Каримович держал в дальнем углу рынка шашлычную, и в центральном павильоне приторговывал фруктами. В шашлычной на втором этаже Мозговед оборудовал себе рабочий кабинет, сопряжённый с просторной, устланной натуральными коврами, комнатой отдыха.

С Тушканом Султан Каримович познакомился на холодном, продуваемом ледяными ветрами негостеприимном Урале, где в течение пяти лет познавал премудрости быта за колючей проволокой. Через год после освобождения, когда Мозговед снова превратился в уважаемого Султана Каримовича, и понемногу стал выправлять свой бизнес, его разыскал Тушкан. Султан Каримович, конечно, мог послать бывшего соседа по нарам далеко и надолго, но, зная пронырливый и хитрый характер Тушкана, пригрел последнего, и использовал для выполнения мелких поручений.