Эра беззакония - Вячеслав Энсон

После уроков пришел в Женькину скромную берлогу в сопровождении двух девочек-общественниц. У Женьки глаза округлились от удивления, но и радости — полные штаны!

Проболтали почти час, пока Женькина мама поила чаем остальной состав делегации. В выходные зашел еще раз, неформально. Потом зачастил каждый день, да не по одному разу. Тринадцать лет — интересный возраст. Начинают открываться иные горизонты. И в одиночку их осваивать скучно.

К концу учебного года Женька стал мостиком, который построил Коля для связи с внешним миром. Они, как сиамские близнецы. Женькины глаза видят, а Колины мозги обрабатывают увиденное, принимают решение, а уж руки и ноги обоих выполняют его. Очень удобно! В таком симбиозе пролетел восьмой класс. Подросли, поумнели. Много нового открыли для себя, совершая детские и не очень шалости. Вдвоем — радости вдвое больше, и неприятности — вдвое легче. Сдружились.

Беда подкралась внезапно, как и положено беде. В конце девятого класса Женька вдруг захандрил. Взгляд потух, прыти поубавилось. Стал задумчив и молчалив. «Влюбился, наверно», — подумал Коля. Не угадал, значительно хуже.

Женьку подвела общительность, любопытство и врожденный авантюризм. Пока Коля сидел вечерами за уроками, воплощая родительскую мечту о хорошем вузе, Женька слонялся по окрестностям. И набрел, на свою беду, на компанию Толика Шарова, парня двумя годами старше, но с трудом дотянувшего до восьмого класса из-за нескольких оставлений на второй год. Восьмой класс был для Толика спасением, поскольку в нем не оставляли. Стряпали троечное свидетельство о восьмилетием образовании, открывая широкую дорогу в пролетарское будущее. Вся школа с вожделением ждала расставания с Шаром. Он тоже понимал важность момента, а потому почти каждую неделю посещал несколько уроков и в дисциплине был пугающе не похож на себя прошлогоднего.

Мало кто знал, что сфера его интересов переместилась из школы в тенистые дворы родного Купчино. Он готовился к трудовой деятельности. Отнюдь не на заводе. Нужные люди лепили из него каталу. Профессионального игрока в карты.

Эта сложная профессия держится не только на ловкости рук. Умения считать карты недостаточно. Чтобы манипулировать потенциальными лохами, надо мастерски владеть собой и понимать тонкости поведения. Шар прилежно учился. Этим и объяснялась пугающая учителей перемена в повадках. Он бросил понты школьного хулигана. Стал приветлив, старался произвести благоприятное впечатление. Распустил команду своих прихлебателей. Основал во дворе соседнего с калмычковским дома нечто вроде закрытого клуба для любителей карточной игры.

Его новые друзья, каталы-стажеры, отрабатывали на пацанах навыки древней науки убеждения сыграть по маленькой. Отбою от желающих не было. Как-то вечером и Женька сунул свой любопытный нос в заросли ивняка за гаражами, где в развалинах старых сараев кипели страсти от «по копеечке» до «по пятачку».

Кто играл в простейшую игру для начинающих, известную под разными именами: «трынка», «сека» и тому подобное, прекрасно знает, как вырастает до десятков рублей банк, в который азартный мальчишка кинул копейку за ход.

Так и не понял потрясенный Женька, как получилось, что, сев играть с двадцатью копейками, он выиграл в первый вечер восемнадцать рублей. Огромные деньги!

На следующий день он угощал друга Колю в настоящем кафе. Это был их первый в жизни шашлык и первые бокалы, невкусного сухого вина. Кафе называлось «Чинар». Ехали до него долго, в район, где прошло раннее Женькино детство. Похоже, так выглядел его идеал взрослой жизни.

Сидели в бордовых дерматиновых креслах, ожидая выполнения заказа. Коля спросил: «На какие шиши гуляем?» Женька ответил, что получил с кого-то старый долг. Коля удивился, он не слышал о Женькиных денежных операциях, но тот отмахнулся: «Давно, еще на старой квартире, дал одному в долг…» Коля отстал, дареному коню, как говорится…

Потом — в кино, с той разницей, что не Коля покупал мороженое на двоих, а Женька. После кино в магазине «Рыба» купили по пачке «Родопи», с наслаждением распечатали и, давясь, выкурили по сигарете, понтуясь друг перед другом давней привычкой курить. Гуляли. Угощали сигаретами дворовых пацанов. Совсем поздно Коля ушел делать уроки, а Женька шмыгнул за гаражи, рассчитывая на оставшиеся шесть рублей сорвать куда больший куш.

Ага! Продул все. Занял у добрых шаровских друзей рубль, на него отыграл трешку, итого с двумя рублями убрался к полуночи домой. На следующий день впервые ходил задумчивый, с Колей почти не общался. Шаров и компания позволили отыграть еще десятку. Женькин азарт обещал им большие перспективы. Чутье не обмануло. Через неделю Женька стал должен компании двести двадцать три рубля. Доотыгрывался козлище!

Другу не признался, но Коля кожей ощутил съежившуюся от отчаяния Женькину душонку. Припер к стенке, и тот раскололся. Оказывается, за прошедшую неделю продал кое-что из домашних вещей, но это закрыло только четвертую часть долга. Признался, размазывая слезы по почти уже взрослому лицу: «Воровать собрался… Прости, Колян, хотел у вас дома кое-что потянуть…»

На следующий день пришел в школу с приличным фингалом. Папашка обнаружил пропажу дареной электробритвы. Через два дня фингал вырос под вторым глазом. Это шаровские дружки напомнили о святости карточного долга. Теперь в отчаянии пребывали оба. Для Женькиных родителей отдача ста пятидесяти рублей означала месяц без еды. И это не самое худшее. Можно перехватиться, занять. Но как отцу без пропоя ежемесячного «полтоса»? Поубивает…

Коля пытался провести переговоры с мамой на предмет выдачи ему ста рублей на личные нужды. Бесполезняк! Мама потребовала обоснования, а он так и не придумал, куда можно потратить огромную сумму, не предъявив покупки.

Все, чем смог помочь Коля, — пятнадцать рублей собственных накоплений и десятка, вырученная от продажи комплекта Дрюона из домашней библиотеки. Ради друга освоил воровство. Женьку продолжали бить. Коля предложил передвигаться только вместе. На следующий день всыпали обоим.

Вечером отец удивленно разглядывал Колины синяки. «Девчонку не поделили?» Коля отшутился, потом подумал немного, позвонил Женьке и пригласил зайти. Изложил ему шепотом план, и как Женька ни сопротивлялся, потащил его на кухню к отцу.

— Па, у нас проблема. Сами не справляемся, может, подскажешь? Помнишь, в пятом классе, ты меня здорово выручил… — и заставил Женьку изложить в подробностях происшедшее.

Отец не ругал, даже узнав про Дрюона. Отправил их спать, пообещав за ночь что-нибудь придумать. На следующий день в гости пришел дядя Петя, папин новый друг. Дядя Петя оказался полковником милиции. Служил, как понял позже Калмычков, в ГУВД. Дядя Петя повез испуганного Женьку и его родителей в РУВД. Заставил написать заявление и пригрозил лишением родительских прав за непринятие мер. «У вас пацан — сплошной синяк от побоев, а вы не замечаете…»

Шарова с компанией взяли. Взяли и кого-то из их наставников. Сроки определили большие. Обнаружилась чуть не сотня обобранных пацанов. А один, с соседней улицы, выбросился с крыши девятиэтажки. Долг его был не велик, всего семьдесят рублей, но мать-одиночка зарабатывала за месяц именно столько уборщицей в детском садике.