Воеводы Ивана Грозного - Дмитрий Володихин

Иван Яковлевич Чеботов (Чоботов) происходил из мощного и разветвленного семейства Остеевых-Чулковых, уходящего корнями в XIII век, когда их родоначальник Гаврила Алексич служил Александру Невскому[169]. Есть основания считать его одним из инициаторов учреждения опричнины. Чеботов получил окольничество в 1551 г., а боярство — в 1558 или 1559-м[170]. В конце 1564 г., накануне учреждения опричнины, он попал в опалу[171], но впоследствии Иван Яковлевич числился опричным боярином. По сведениям С.Б. Веселовского, он еще в феврале 1570 г. упоминается в такой роли, но в том же году или, во всяком случае, не позднее 1571 г., вновь подвергся опале[172]. В виде особой милости он «…получил разрешение постричься и ушел от мира в ростовский Борисоглебский монастырь, причем сохранил свою вотчину в Ростове». В 1573 г. он еще был жив[173]. В годы политического расцвета Иван Яковлевич занимал место крупного деятеля и, по словам Р.Г. Скрынникова, «столпа приказного управления»[174]. Что же представлял собой И.Я. Чеботов с точки зрения военной карьеры? В «Тысячной книги» он записан как сын боярский третьей статьи по Переславлю-Залесскому[175]. Затем появляется у Казани, во время победоносного похода 1552 г. Здесь он занимает скромное место: ходит в ночной дозор во время осады, а после взятия города остается там на годовании одним из целой команды воевод (при этом сам воеводой не назван, а назван просто окольничим)[176]. В походе под Коломну 1555 г. Иван Яковлевич сопровождал царя, а затем «раздавал» дворы; год спустя под Серпуховом он опять сопровождает царя, не имея никакой воеводской должности[177]. Судя по разрядам, первый раз его ставят в полковые воеводы только в сентябре 1556 г., вторым по сторожевому полку на «первый срок» «на берег» — в Калугу, «для осеннего приходу от крымских людей». Но летом 1557 г. и во время зимнего похода 1562–1563 гг. на Полоцк он опять в царском сопровождении, без определенной должности[178]. Как видно, воеводские службы были не для него, и ценным военачальником Иван Яковлевич не стал.

Стена коломенского кремля. Современная фотография

Нагие происходили из тверского боярства. Еще при Василии III они летали невысоко: Михаил Иванович Нагой служил в небольших дворцовых чинах, в Думе никто из них не бывал. В Тысячной книге они уже отмечены. Разительная перемена в судьбе семейства произошла в результате двух браков, связавших его с Московским правящим домом. В 1549 г. Евдокия Нагая стала первой женой князя Владимира Андреевича Старицкого, а в 1581 г. на Марии Нагой женился сам Иван IV. Это вознесло Нагих в верхнюю часть аристократической пирамиды. Но уже в 1547 г. Фёдор Немой Михайлович Нагой упоминается в разрядах как окольничий, а не позднее 1559 г., по сведениям А. А. Зимина, он становится боярином[179] (в 1557 г. разряды его все еще именуют окольничим). Ни о каких крупных военных службах Фёдора Михайловича источники не сообщают. Он главным образом сопровождал Ивана IV в походах, не имея воеводской должности. Разряды сообщают, что роль такого сопровождающего Ф.М. Нагой исполнял летом 1547 г. (Коломна), зимой 1547–1548 гг. (Владимир и Нижний Новгород, затем возвращение в Москву от речки Роботки), летом 1550 г. (Коломна), летом 1553 г. (Коломна) и летом 1557 г. (Коломна)[180]. В марте 1549 г. его приставили к Щигалею при сборе рати в Нижнем Новгороде, когда стало ясно, что «…Сафа-кирея, царя крымского, не стало». Но ратью, отправленной из Москвы в Нижний, командовал не Нагой. Полковым воеводой за всю жизнь он побывал всего один раз, да и то на весьма скромном посту: третьим воеводой «у наряда» в ноябрьском походе на Казань 1549 г. С весны 1555 г. Фёдор Михайлович годовал вторым воеводой в Чебоксарах. Вот, собственно, и все его военные службы, о которых известно точно[181]. В 1565–1567 гг. некий Фёдор Нагой сидит воеводой сначала во Мценске, а затем в Чернигове, но это, весьма возможно, Фёдор Фёдорович, а не Фёдор Михайлович, которому поздновато в боярском чине сидеть вторым воеводой в Мценске — небольшой порубежной крепости[182]. В 7079 (1570–1571 гг.) в Почепе годует один Фёдор Нагой, а в Чернигове одновременно сидит воеводой и наместником другой. Не исключено, что наместничает именно Фёдор Михайлович, хотя и подтвердить это совершенно точно не представляется возможным[183]. Но в любом случае — даже если засчитать за Фёдором Михайловичем все мценские и черниговские воеводские службы (что, скорее всего, будет ошибкой), — его военная карьера выходит бедной на главные роли и совершенно их лишена в отношении служб в полевой армии.

Лев Андреевич Салтыков унаследовал дворцовый чин оружничего от отца, Андрея Михайловича Салтыкова, принадлежавшего роду Морозовых-Салтыковых, который служил Москве с середины XIV столетия[184]. До чина окольничего (совмещавшегося с чином оружничего) Лев Андреевич дослужился не позднее 1553 г., а возможно, и в 1552 г. Чин боярина он получил предположительно в 1561 г., а в 1562-м точно был боярином, о чем свидетельствует запись в разрядной книге[185]. Он долгое время пользовался большим доверием царя, поскольку активно поддержал его во время «боярского мятежа» 1553 г. Р.Г. Скрынников считает, что это положение продлилось до 1563–1564 гг.[186], а с учетом того, что Салтыков готов был идти за Иваном IV в Александровскую слободу (хотя и был впоследствии выслан обратно), можно считать весьма вероятным царское благорасположение к нему как минимум до последних месяцев 1564 г. А.А. Зимин видит в нем опытнейшего московского администратора, расцвет деятельности которого пришелся на конец 50-х — начало 60-х гг. XVI века[187] В 1565 г. Салтыков подвергся аресту. По мнению П.А. Садикова, Лев Андреевич попал в опалу в связи с неудачами на воеводстве: «Некоторые из бояр, вяло и бесталанно руководившие военными операциями против крымцев и Литвы, осенью 1564 г., как, например, И.П. Яковлев, Л.А. Салтыков и кн. B.C. Серебряный-Оболенский, были арестованы и выпущены только после новой присяги на верность и денежного поручительства на огромные суммы со стороны ряда служилых людей»[188]. Возможно, это так. Но тогда Салтыков занимал незначительный пост «прибавочного» воеводы, и вряд ли его тактические ошибки могли стать причиной для неудач 1564 г. Так что есть основания усомниться в выводе П.А. Садикова: возможно, причина опалы была другой. В 1567 г. Лев Андреевич уже участвует в подготовке несостоявшегося похода на Литву. В 1568–1569 гг. Салтыков попадает в опричную думу боярином, опять становится «ближайшим советником» царя и занимает пост опричного дворецкого. Он принял участие и в опричном разгроме Северной Руси (1569–1570). Но в 1571 г. он вновь оказался в опале, был по распоряжению царя пострижен в монахи и отправился в Троице-Сергиев монастырь, а позднее его казнили[189].