Нерассказанная история - Моника Али

– Но в большинстве случаев именно так и есть, – возразила Эмбер.

– И ты кое-чему меня научила, – продолжила Лидия. – Вернее, я по-прежнему пытаюсь это усвоить.

– Значит, все кончено? – спросила Сьюзи.

– Надеюсь аккуратно свести все отношения к нулю, – решила Эмбер.

– Но конец достаточно драматичен, – улыбнулась Сьюзи. – Все эти разговоры о раздраженной толстой кишке! Черт, да ты должна была сделать из этого домашнее видео!

– Дьявол! – воскликнула Тевис. – Совсем забыла о десерте. У меня в холодильнике два огромных тирамису. Кто хочет?

* * *

Лидия прибирала на кухне, пока Тевис мыла посуду и выкладывала тирамису в десертные чашки.

Грабовски точно не следил за ней. Каждый день она оглядывалась, проверяя зеркало заднего вида, выискивая преследователя. Пока что в роли преследователя выступала она.

Опасность уничтожить ее мир исходила только от одного человека. От нее самой. Она была себе злейшим врагом. Через год после того, как она вплыла в новую жизнь, ей показалось, будто соседка обо всем догадалась. Что тогда с ней было! Настоящий приступ паранойи!

В душе собирались грозовые облака. Сколько еще ей придется прожить вот так, в страхе?

Она взяла грязную разделочную доску и нож. Вымыла и продолжала вертеть нож в руках. Представила струйку крови, сочившуюся из пальца на ноге, до щиколотки… алый цветок распускался, рос…

Лидия уставилась на нож.

Выпустить все это на волю. Если бы она только могла это сделать! Маленький прокол, крохотный клапан, кровопускание, вскрытие вены…

– Оставь посуду, – велела Тевис. – Несем десерт.

Лидия вытерла руки. Нужно успокоиться.

– Готова? – спросила Тевис.

Она не хотела успокаиваться. К чему? Неужели так будет продолжаться до самого конца? Вечно пугаться собственной тени. Вечно ходить на цыпочках.

Ее трясло от желания восстать, прилива адреналина, почти отрывавшего ее от земли. Как давно она не взмывала ввысь. И когда в прежние дни ее сбивали наземь, разве она не вскакивала тут же на ноги?

– Тевис, – попросила она, отбрасывая полотенце, – погадай на картах Таро. Нельзя ли сделать это до десерта?

Гостиная стала пещерой восточных сокровищ: индийские настенные драпировки, индонезийская мебель, большой Будда из оникса, стоявший на японском чайном сундучке.

Тевис достала колоду карт и уселась на пол у журнального столика в позе лотоса. На столешнице красовалась мозаичная русалка. Лидия уселась напротив.

– Ты что-то хочешь узнать? – осведомилась Тевис. – Не говори мне. Просто думай об этом.

На ней был жатый розовый топ и галстук-шнурок, заканчивавшийся маленькими золотыми колокольчиками.

– Сейчас разложу «кельтский крест», – пообещала она. – Ты когда-нибудь пробовала гадать?

– Да, только очень давно, – пробормотала Лидия. Она пробовала все.

Тевис чувствовала себя так свободно в своей коже… и никогда не заботилась о мнении окружающих. Сейчас она выглядела безмятежно.

Тевис разложила крестом семь карт.

– Вот эта часть называется посохом, – пояснила она, выкладывая еще четыре карты.

Но карты не могли сообщить того, что она хотела знать. И Тевис не могла сказать. Никто не мог. Нужно убираться отсюда. Куда угодно. И прямо сейчас.

Прибежал Руфус, узнать, что происходит, и хвостом сбил одну из карт.

– Давай лучше не будем, – сказала Лидия и, смешав карты, уложила обратно в колоду.

– Не важно, я все сделаю снова, – пообещала Тевис.

– Знаю, но я передумала. Руфус все решил за меня. Он очень умен.

Лидия деланно рассмеялась. Неплохо бы поплавать. Освежить голову.

Тевис сунула колоду в ящик стола.

– Надеюсь, ты не исповедуешь дурную философию хиппи?

– А ты в это веришь? Таро, руны, гороскоп, чакры, каналы…

– За эту неделю, – ответила Тевис, собирая волосы в узел и скрепляя его карандашом, – я показала пять домов, сделала около пятидесяти звонков, прочитала и послала около сотни е-мейлов. Выпила пятнадцать чашек кофе, провела шесть совещаний с коллегами, двенадцать раз сбегала в ванную, прочитала новые инструкции условного депонирования определенной суммы у третьего лица. Сделала три новых оценки и приготовила с полдюжины контрактов. Порвала две пары колготок. Самым светлым моментом недели стал тот, когда, к всеобщей радости, прибыл новый кулер.

Она помолчала, выпятила нижнюю губу и пожала плечами.

– Не знаю, что из всего этого безумнее: то, чем занимаюсь вне работы, или то, что делаю всю неделю.

Лидия припарковалась и пошла по Альберт-стрит к аптеке, чтобы купить аспирин. Головная боль усилилась. Она примет несколько таблеток, поплавает, и голова немного прояснится. Тогда она и решит, что и где делать.

Альберт-стрит замерла. Ни малейшего движения. Сколько еще она будет хоронить себя в этой дыре? Давно пора вспомнить, что она на самом деле не умерла.

Пора перебираться в другой город. Нью-Йорк или Вашингтон. И начать новую жизнь. Лоуренс снабдил ее планом на будущее, еще одним новым паспортом и именем, на случай если все это ей понадобится. Правда, ей не хотелось вновь учиться отвечать на другое имя. Но так или иначе она вполне может принять иной имидж. Она чистила вольеры в собачьем приюте, но вполне может стать светской дамой в Вашингтоне. Может встретить старых друзей… а если вольется в один из прежних кругов…

Она улыбнулась.

* * *

Миссис Дивер уже готовилась закрывать магазин.

– Я не задержу вас, – пообещала Лидия. – Мне нужны аспирин и тушь.

– О, пожалуйста, не торопитесь! Если нужна помощь, дайте знать.

Лидия выбрала пузырек с аспирином. Полка с косметикой оказалась в глубине магазина. Она перебрала тюбики с тушью, сунула один в карман, а второй положила обратно.

Миссис Дивер выбила чек за аспирин.

– Не смогли найти то, что нужно, дорогая?

– Не смогла, миссис Дивер. Вернее, решила, что она не так мне и необходима.

Попрощавшись, она вышла на улицу и огляделась. В прежней жизни она и шагу не могла сделать без того, чтобы не проверить, откуда направлена на нее камера.

Она побрела обратно, представляя, как фотографы пятятся задом наперед и стоят по обочинам, выкрикивая ее имя. Неужели она хочет вернуться к этому? Желает именно этого?

По рукам побежали мурашки.

– Держись, – велела она себе, – держись крепче. Скачка будет безумной…

Нужно убить оставшиеся до среды два дня. Самые длинные два дня в его жизни. Нельзя ли как-нибудь ускорить бег времени?