Нерассказанная история - Моника Али

– Что ты ему еще наговорила? – едва не сорвалась Лидия.

– Интересуешься этим парнем? – встряла Тевис.

– Мне просто любопытно, поскольку, честно говоря, он не показался мне славным. В нем есть что-то неприятное.

– Неужели? – расстроилась Эмбер. – Но он пробыл в магазине совсем недолго, и мы обсуждали платья.

«Я дважды провалила экзамены…»

Зачем она ляпнула это Эмбер? Зачем выкладывала подобную информацию?

Сколько еще она выболтала Эмбер, Эстер и остальным? Грабовски легко сложит два и два…

«Мать бросила меня, когда мне было шесть лет».

Только вчера она рассказала об этом Эстер. Беспечная, безголовая, глупая, безмозглая…

Досье Карсона скорее всего очень тонкое, но Грабовски вполне способен вытянуть правду из ее друзей. Так называемых друзей.

– Лидия? – окликнула Тевис. – Лидия, с тобой все в порядке?

Они выдадут ее. Почему она решила, будто этого не случится?

– Лидия?!

Бесконечное предательство. Ее жизнь состояла из бесконечных предательств. Ей следовало бы никогда никому не доверять. И эту истину стоило усвоить много лет назад. Еще в их медовый месяц, который муж провел в непрерывных звонках любовнице. Нет, задолго до этого. Когда мать оставила ее сидеть на ступеньках, а сама направилась к машине, унося свой чемодан.

– Лидия? – прошептала Сьюзи.

Нет. Это безумные мысли. Необходимо немедленно выбросить их из головы. Нужно было отправиться на прогулку вместе с детьми. Устать до изнеможения, а потом поплавать.

– Хочешь воды? – спросила Эмбер.

Лидия покачала головой.

– Тебе нехорошо?

Она обвела взглядом озабоченные лица.

– Простите, это я задумалась.

– Я решила, мы тебя теряем, – пошутила Сьюзи.

Лидия улыбнулась и смущенно покраснела, вспомнив о том, как только что списала своих друзей со счетов.

Несколько минут все молчали. Ветер усилился, и солнце спряталось за тучу. Двор Тевис был маленький, усыпанный гравием, с небольшим огородом трав, откуда ветер доносил сильный аромат тимьяна. За огородом находился небольшой пруд, заросший тростником и водяными лилиями.

– Я немного разомнусь, – сказала Лидия и направилась к пруду.

Прошлой ночью заглянул Карсон. Это стало настоящим кошмаром. Она устроила ужасную сцену. Зачем? Непонятно. В этом не было никакой необходимости.

Руфус возился у ее ног. Иногда он бывал ужасно надоедлив.

Она наклонилась и подняла собаку. Весь вчерашний день она пыталась избавиться от мыслей о том, что появление Грабовски может означать нечто зловещее. Но они продолжали вертеться у нее в голове, как белье в бесконечном цикле стирки: по кругу, быстрее и быстрее, смешанные, спутанные, несвязные. К моменту появления Карсона она довела себя до такого состояния, что сжалась, когда он ее поцеловал.

У нее даже язык не ворочался.

– Послушай, если тебе нужно поговорить, не стесняйся. Обо всем. Я здесь. Я с тобой, – непривычно тихо произнес он.

У нее возникло желание заорать на него. Нет, она не может говорить с ним обо всем. Не может ничего ему сказать.

– Спасибо, – процедила она.

– Нет, правда.

Искренность в его взгляде обжигала. Это невыносимо!

– Если не хочешь – не надо. Будем продолжать, как раньше. Но я на многое готов ради тебя. И хочу, чтобы ты это знала.

– И что ты способен сделать ради меня? – выплюнула она. Что за чушь он несет? – Что ты можешь сделать?

– А ты попытайся, – мягко сказал он, взяв ее за руку.

– Готов ты все бросить? – почти выкрикнула она. – Свой дом. Свою работу. Своих друзей?

Он не понял. Но она должна заставить его осознать, что, когда он бросается подобными обещаниями, за свои слова нужно отвечать.

– Пожертвуешь ты всем на свете, чтобы быть со мной? Я так не думаю.

Она выдернула руку. В случае разоблачения вся ее жизнь необратимо изменится. И вряд ли Карсон останется с ней. Если придется внезапно бежать, поедет ли он с ней, без всяких объяснений, по первому требованию? Она не так глупа, чтобы на это надеяться. А если все же ему объяснить? Но нет, это безнадежно…

Он пытался ответить, но она не позволила.

– Все это – переливание из пустого в порожнее. Нам было хорошо вместе. Мы спим вместе. Утешаем друг друга. Но это все. И не говори, будто ты на многое способен ради меня, так как ты ничего не знаешь. Понятия не имеешь.

Ее трясло. Хотелось, чтобы он ее обнял и сказал, что все будет хорошо. И тогда она зальет его грудь слезами. Если бы в эту минуту Карсон попросил рассказать ему все, она выложила бы правду. Все, как есть. Чему быть, того не миновать. Ее уже тошнит от необходимости контролировать каждую мелочь.

Но Карсон не проронил ни слова. Только потер затылок и уставился в потолок.

Немного погодя, когда она уже поняла, что слишком поздно и момент прошел, Карсон сказал:

– Я серьезный человек, Лидия. Когда ты начнешь обращаться со мной, как с таковым? Я не желаю никаких игр.

Только тогда она заплакала. Он обнял ее. Но пропасть между ними стала гигантской. Ее не заполнить никакими слезами. Да и как она может все объяснить? Если и попытается, разве он способен понять? И это не ее вина. Иногда одному человеку трудно понять другого. А в ее случае… она слишком много просит у своих друзей…

Лидия вернулась на веранду, где Эмбер рассказывала о Филе, вспоминая, куда они ходили в последний раз.

– Значит, – уточнила Сьюзи, – ты полагаешь, из этого что-то выйдет?

– Прошлым вечером за ужином, – сказала Эмбер, – он говорил, а я слушала и отвечала, ну сами знаете. То один, то другой.

– Это называется беседой, – напомнила Тевис.

– Но я не столько беседовала, сколько размышляла и думала о том, что наш разговор ужасно скучен и эта женщина знает, что делает. И надеюсь, она не останется с этим типом, который сидит здесь и рассуждает о своем СРТК.

– СРТК? Это еще что? – удивилась Сьюзи.

– Синдром раздраженной толстой кишки, – пояснила Тевис. – Ты еще даже не спала с ним, а все, о чем он может говорить, – СРТК!

– Ему нужна строгая диета, – хихикнула Эмбер.

Лидия снова села за стол.

– Но у тебя был такой взволнованный голос, когда ты рассказывала о последней встрече.

– Знаю. Наверное, я кажусь легкомысленной и ветреной, – вздохнула Эмбер.

Лидия погладила ее по руке.

– Ты самый благородный человек из всех, кого я знаю. Считаешь всех славными и хорошими.