Кружева лжи - Анастасия Дока

Снежану всё ещё трясло.

– Жизнь продолжается, Снежанка. Разбирай пакеты, и пойдём за стол. Я по пути рулет прихватила. Сладкое для бодрости духа необходимо.

Подруга принялась хлопотать по кухне, а Снежана, обняв себя за плечи, какое-то время стояла возле пакетов, не решаясь дотронуться до собственной одежды. Затем обернулась на весёлую Виту и вместе с вещами направилась в комнату.

Серый.

Здесь его было так много. Виталина предпочитала броские цвета, интересные модели. Свитеры и те покупала с узорами. Выискивала на сайтах и не жалела денег. А для Снежаны чем проще и незаметнее, тем лучше.

Ещё одна «мышь» легла на кровать.

Никакого разнообразия, индивидуальности.

Депрессия.

Первый пакет был разобран, и Снежана приступила ко второму. Среди скучного показался кусочек яркого. Он, подобно, островку в бушующем море влёк за собой, притягивал взгляд. Снежана вытащила изумрудную кофту. Она о ней успела позабыть.

Пуговицы отсутствовали, потому что Миша их оторвал, но когда-то эта кофта была любимой. Именно её надела Снежана в тот день, когда познакомилась с мужем. И, глядя, на вязаную ромашку посередине, тот сказал, что она достойна лучшего букета.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Неужели он мог это сказать, а потом вести себя, как, как…

Слёзы обиды, боли, разочарования выбирались наружу. Упрямое мотание головой. Кофта полетела в сторону. Снежана зарычала. Приглушённо. С надвигающимся отчаянием сжала голову, качнулась вперёд-назад. Подошла к окну и принялась отчаянно смотреть на снег. Заметать всё чёрное белым.

Обычно Александра стояла за стеклом и наблюдала за происходящим со стороны. В силу взаимовыгодных отношений, как это случалось в первые месяцы работы с Рукавицей, и не без уважения к её профессиональным навыкам, это Владимир Андреевич признал уже позднее, Селивёрстову допускали смотреть на то, как допрашивают задержанных. Но сегодня ей улыбалось присутствовать по другую сторону стекла, сидеть в одном помещении с возможным ВРАЧОМ и рассматривать каждую чёрточку его недовольства на лице, каждую морщинку, вызванную тревогой.

У неё была возможность считывать его эмоции открыто, вблизи. Снимать пробу цвета с раскрашенного листа, если говорить о её методе работы. И детектив едва скрывала своё довольство, наблюдая за Андре. За загнанным зверем, который вот-вот и сдастся в руки охотника. Охотников было двое. Рукавица тоже изучал задержанного. И то, что видели эти двое нравилось им всё больше и больше.

Внешность Андре подтверждала паспортный возраст. Сорок. Время, когда ты или уже понял себя и принял, живёшь полноценной жизнью и доволен тем, как всё сложилось, или, до сих пор находишься в поисках и уже на грани между «я неудачник», «не всё потеряно». Судя по тому, как бегали глаза мужчины, то спускаясь, то поднимаясь к скромному декольте Александры, данный представитель, возможно, и нашёл себя, но точно не остановился в определённых поисках.

Андре цеплялся взглядом за грудь Селивёрстовой, и она решила воспользоваться этим для своего первого вопроса. Рукавица свои уже задал. Сходу спросил, скольких женщин убил Андре и дальше. По делу ВРАЧА. Андре сузил глаза, но ни на один из вопросов не ответил. Рукавица ждал. Изучал.

Александра не хотела действовать в лоб и принялась за другую тактику. Задала невинный вопрос:

– Кого ждёте? Мальчика, девочку?

Стряхнула грязь с груди. Несуществующую грязь.

Зачарованный формами Андре ответил машинально:

– Девочку.

Александра едва заметно улыбнулась. Когда Андре забирали, жена рыдала, укоряя закон в несправедливости перед нерождённым сыном.

«Вы же не оставите Петеньку без папочки?» – хваталась она за руку мужа.

Муж оттолкнул страдалицу и позволил себя увести.

Александра считала, на то есть две причины. Первая: он знал, что его арестуют и подготовился. Вторая – своим задержанием он помогал настоящему убийце, давал время на побег или шанс затаиться. А, значит, не собирался ничего рассказывать. Такой вариант совершенно не нравился детективу, но она не могла позволить себе быть настолько наивной, чтобы верить в поимку ВРАЧА. Нет. Игра ещё не закончилась. И пока она имеет хоть малейшие сомнения, стоит быть готовой ко всему.

– И как назовёте? – продолжала свою игру детектив.

– Не решили ещё.

– Но уже думали? Мои родители долго выбирали имя. Хотите помогу? Буду произносить имена, а вы скажите, какие вам нравятся.

– Селивёрстова… – одёрнул Рукавица.

– Имя – это важно, – повернулась к нему. Надеялась, он поймёт.

И он понял.

– Имя определяет судьбу, – начала безбожно лгать детектив, хотя в подобное не верила. – Например, моё, Александра, защитница. Я защищаю людей от несправедливости, и, если вы не виновны, то я и ваша защитница. Вы бы хотели иметь такую защитницу? – Перегнулась через стол.

Андре нехотя оторвал взгляд от груди. Провёл по губам, взглядом облизал их. Кивнул.

«Извращенец», – подумала Селивёрстова, радуясь такой удаче. Извращенцев легко сбить с толку.

– Тогда предлагаю начать с начала. Никаких угроз.

Рукавица хмыкнул.

– Никаких разговоров о смерти. Поговорим немного о вашей семье. Жена, наверняка, беспокоится из-за того, что вы здесь. А на каком она сроке?

– Не помню. Рожать скоро.

– Вы, наверно, очень ждёте свою доченьку.

Промолчал. Вновь закрылся.

– Но вернёмся к именам. Быть может, Ангелина?

Никаких эмоций.

– Родится зимой. Подойдёт что-то снежное. Снежана? Как вам?

Поморщился. Имя явно пришлось не по вкусу.

– Лилия?

Нет эмоций.

– Мария?

Ничего.

Виталина?

Метнулся взглядом к двери и сразу:

– У нас мальчик! И как я мог перепутать… – улыбнулся. Криво и неискренне. Выдавая настоящие эмоции.

– На нервах, видимо. – Понимающе произнесла детектив. – А мальчика назвать можно Михаилом. Как вам?