Майада. Дочь Ирака - Джин П. Сэссон

Я позвонила ему на следующий день. Он сказал, что слишком занят.

Я позвонила через день, но он воспользовался той же отговоркой.

Я звонила ему ежедневно в течение девяти дней. Все это время Нибал сходила с ума от страха. Она не могла вернуться домой. Мальчики плакали. Тайная полиция арестовала младших братьев доктора Керима. В документах было указано, что их предки — подданные Османской империи, но их также ожидала депортация. Затем мужьям сестер доктора Керима велели развестись с женами.

Нибал работала учительницей. Директору школы приказали уволить Нибал, если она не разведется с Керимом.

Жизнь семьи была разрушена. Просто так, без повода, без причины!

Доктор Фадиль избегал меня. Он целую неделю не был у нас дома. Но я проявила настойчивость. Когда я позвонила ему в десятый раз, он разговаривал со мной очень холодно, дав понять, что мое упорство его раздражает. Я сказала, что звоню не за тем, чтобы узнать о судьбе доктора Керима, и он успокоился. Мы дружески болтали несколько минут. В конце разговора я задала ему вопрос: «Доктор Фадиль, а если я рожу сына, он сможет поступить в военную академию в Ираке?». «Конечно, Майада, — ответил он. — Почему ты спрашиваешь?» Я ответила, что беспокоюсь, поскольку дядю моего сына депортировали, и это, возможно, негативно скажется на судьбе ребенка.

Доктор Фадиль долго молчал. Наконец он протяжно вздохнул и сказал: «Я тебе позвоню».

Я думала, что снова услышу его голос через несколько дней, но он позвонил еще до обеда. Доктор Фадиль быстро проговорил: «В течение часа доктора Керима выпустят на свободу. Передай его жене, чтобы она сходила в отделение тайной полиции и получила ключи от дома».

И действительно, доктор Керим вернулся из тюрьмы. Знаешь, Самара, я никогда не видела, чтобы человек постарел за несколько дней. Он похудел на пятьдесят фунтов и стал совершенно седым. Он отказался рассказывать о том, что было в тюрьме, — так его напугали.

— Доктор Фадиль спас членов моей семьи, но тысячи иракцев погибли, — сердито сказала Майада. — Тысячи ни в чем не повинных людей.

— А доктор Фадиль когда-нибудь просил тебя или твою мать шпионить за людьми? — с любопытством спросила Самара.

— Меня? Никогда. В те дни я была безрассудно смелой. — Майада улыбнулась. — В юности я пыталась бороться с несправедливостью. Каждый раз, когда я слышала о чьей-то трагедии, я звонила доктор Фадилю и не отставала от него, пока он не соглашался вступиться за несчастных. Он понял, что я использую наше знакомство, чтобы помогать другим людям, а не шпионить или вредить им, и потому вел себя осторожно. Он старался никогда не говорить мне ничего по-настоящему важного. Но мать — совсем другое дело.

Как ты знаешь, когда Саддам пришел к власти, иракцам запретили водить дружбу с иностранными дипломатами. Но для Сальвы аль-Хусри сделали исключение. Наверное, она была единственной женщиной в Ираке, которая наслаждалась этой привилегией. Такое случалось нечасто.

Мать была гражданином мира. Она производила на иностранных дипломатов очень приятное впечатление. Она бегло говорила на английском, французском, итальянском и турецком и была прекрасной хозяйкой — могла достойно принять человек пятьдесят гостей, даже если об их прибытии предупреждали всего за час. Саддам и доктор Фадиль восхищались ею и хотели, чтобы она представляла Ирак перед зарубежными гостями.

Доктор Фадиль был уверен, что ничто не может испортить его отношений с моей матерью, поэтому он допустил ошибку, попросив ее писать доносы. Она наотрез отказалась, заявив, что никогда не была шпионкой и не будет. А однажды он захотел поставить в нашем доме «жучок», чтобы прослушивать разговоры иностранных дипломатов, которые бывали у нас в гостях. Мать очень рассердилась, и он быстро перевел разговор на другую тему. Она на многое была готова ради Ирака, но не ради правительства Ирака. Саддам и его окружение считали лестным, что дочь Сати живет в Ираке, которым правит партия «Баас». Они не хотели ее сердить и боялись, что семья Аль-Хусри покинет родную страну. Взаимная договоренность помогла матери совершить доброе дело: она спасла жизнь одной англичанке.

Самара опустила плечи и наклонилась вперед, удивленно спросив:

— Англичанке? Но как?

— О, об этой истории писали газеты многих стран мира. Одного мужчину приговорили к повешению, а женщину посадили в тюрьму.

Самара покачала головой.

— Не помню.

— Конечно, помнишь! В 1989 году арестовали британского журналиста Фарзада Базофта, который работал для журнала «Обсервер». Он готовил статью о взрыве на военном заводе, а его обвинили в шпионаже в пользу Израиля. Его задержали, предъявили обвинение и повесили. Но многие забыли, что в этой истории была замешана ни в чем не повинная женщина.

Судя по глазам Самары, она вспомнила.

— Да, точно! Был большой скандал. О нем писали все газеты.

— Именно. Когда произошел этот инцидент, иракское правительство не сомневалось в том, что Базофт виновен. Но им нечего было предъявить женщине, английской медсестре по имени Дафна Пэриш, которая привезла его к военному заводу. Моя мать была близкой подругой жены посла Великобритании, леди Теренс Кларк. Из беседы с ней она узнала, что Дафна Пэриш не сделала ничего дурного. Английская медсестра, которая долго прожила в Ираке, просто предложила Базофту подвезти его. Мать слышала, что Саддам пришел в бешенство, когда ему доложили об этом деле. Она не сомневалась в том, что Базофта повесят, и боялась, что заодно повесят и женщину. Она позвонила доктору Фадилю и впервые пересказала ему личный разговор с Лиз Кларк. Мама упрашивала его защитить англичанку. Доктор Фадиль поверил матери, и после нескольких встреч, в которых немалую роль сыграли ее беседы с Лиз Кларк, было решено, что Дафну Пэриш посадят в тюрьму, а не казнят. Благодаря этому у Саддама появился повод позже помиловать ее.

Базофта допросили, признали виновным и в 1990 году повесили, а Дафну Пэриш приговорили к пятнадцати годам заключения. В ходе расследования выяснилось, что мисс Пэриш действительно ни в чем не виновна, как утверждала моя мать. Через шесть месяцев, в июле 1990 года, с нее сняли все обвинения и позволили уехать из страны.

Мама была поражена, когда Саддам подарил ей прекрасный двухэтажный дом с видом на Тигр в районе Аль-Суллайха. Она получила его за то, что связалась с правительством и передала информацию, полученную от жены посла Великобритании. Когда мать уезжала из Ирака, она передала мне документы на владение домом. Я решила его продать. Перед заключением сделки агент заговорил о бывших владельцах. Он спросил, знала ли я этих людей. Нет, сказала я, не знала. Тогда он рассказал, что дом принадлежал семье «табаея ирания», которая сгинула в тюремных застенках.

Я поспешила домой, чтобы позвонить матери в Великобританию и объяснить, что произошло с бывшими владельцами дома. Мама не очень религиозна, но она всегда придерживалась высоких моральных и этических принципов. Она с жаром заявила, что не может взять деньги, полученные от продажи подобного подарка. Она попросила меня найти родственников убитой семьи. Я усердно искала, но так никого и не нашла.