Любовник богини - Елена Арсеньева

И все-таки Варенька не боялась. Почему-то она была уверена:на этой тропе с нею ничего не случится. Вещее сердце чуяло: где-то впередиподстерегает опасность, но не сейчас, не здесь, когда крепкая рука топоддерживает ее под локоть, то обнимает за талию, подхватывает, пронося надсамыми провальными местами, то просто влачит за собой, вынуждая усталые ногипередвигаться снова и снова. Но нет, они устали не от ходьбы.

У нее чресла ломило: так радушно, так широко размыкалисьони, встречая желанного гостя. Все тело ее ныло, избитое о мраморный пол… атогда чудилось, будто облака небесные нежат их на своих белых перинах! Вот очем думала она непрестанно, и что ей были тяготы пути по сравнению со сладкойболью в теле — и тяжким камнем тоски, висевшим на шее! Но она не позволялавнезапным подозрениям всецело овладеть душой. Сейчас для этого было не время.Зачем портить прекрасные мгновения, когда они шли вдвоем рука об руку, и онанепрестанно чувствовала его заботу о ней, и даже луна казалась не врагом, адоброй спутницей… Только откуда это ощущение, будто Василий стискивает ееладонь не только для того, чтобы ободрить, поддержать, но и сам черпаетбодрость и поддержку в этих прикосновениях?..

— Эй! — внезапно подал голос Бушуев, идущий след в след заВасилием, словно караульщик за преступником, которого непременно нужнодоставить до места заключения. — Эй, что-то мне почудилось… Вон там! Блеснуло,точно, блеснуло что-то!

— Луна играет, — невозмутимо отозвался Нараян. — Всеспокойно.

Опять воцарилось молчание, но через пятнадцать шагов онобыло нарушено новым криком Бушуева:

— Вот! Опять блести!! Глядите! Да ведь это… Что это?! Ипочему исчезли мартышки?

Ответом ему был звук, похожий на плач маленького ребенка.

Варенька и Василий быстро переглянулись. Они и сами незнали, какая сила заставила их посмотреть друг на друга — и замереть, сплетаясьвзорами… Но это мгновение минуло, как только Реджинальд воскликнул:

— Обезьян нет! Мы погибли, это тигр!

Бушуев и Реджинальд, не сговариваясь, стали спина к спине, иВаря увидела, как руки их бестолково шарят по поясам. Но оба были совершеннобезоружны и только и могли, что дико выть и кричать, пытаясь отпугнуть «лесногораджу».

Василий выхватил кривой нож с широким лезвием — похоже, этобыло все, чем он успел запастись из арсенала, оставшегося в Мертвом городе. Какни были глухи заросли, сквозь них еще ни разу не пришлось прорубаться, а потомунож пока оставался без дела. Сейчас он наконец-то мог сгодиться, но Василийстоял пока неподвижно, только одной рукой поигрывал тяжелым ножом да быстроотодвинул Вареньку за свою спину — не выпустив, впрочем, ее пальцев.

Нараян тоже был недвижим — правда, на лице его можно былопрочесть легкое недоумение. Похоже, он искренне не понимал, отчего поднят такойшум, — тем паче что было непохоже, будто «лесной раджа» этого испугался. Можетбыть, крики, напротив, разозлили тигра, может быть, он привык, что его жертвыкричат, прежде чем умереть. Он и не думал отступать, а уж пускаться в бегство —вовсе!

Что-то захрустело в двух шагах от Вареньки, и длинный черныйсилуэт ясно очертился на светлом, лунном небе над обрывом.

Тигр стоял на краю обрыва боком, и высоко поднятый,напряженный хвост яростно схлестывал его бока.

Резко свистнул воздух — Василий вскинул нож, готовясьметнуть его… Но в то же мгновение напротив зверя появился еще один темныйсилуэт.

Это был Нараян. Лунный свет заливал его ярким белымпламенем, высвечивая чеканные темно-бронзовые черты. Лицо сфинкса; неподвижныеглаза горят как угли. Тюрбан был сорван ветром, и длинные волосы Нараяна реяливокруг его головы, подобно неутихающим, живым прядям Горгоны.

«Ветер? — слабое изумление коснулось сознания Вареньки. —Откуда ветер? Почему?..»

Деревья словно окаменели; чудилось, будто даже их повергло встолбняк свирепое рычание. Ни единый листок не шелохнется, не дрогнет. Складкиобвивавшей тело Нараяна ткани тоже висели неподвижно — и только черные прядинеистовствовали, словно некий диковинный ветер дул индусу точнехонько взатылок.

Причем порыв его был так силен, что заставил тигра вдруготпрыгнуть, осесть на задние лапы… Разверзлась пасть; страшный продолжительныйрев, еще более сильный, чем прежде, раздробил тишину, пробудил уснувшее эхо иотозвался густыми раскатами вдоль обрыва.

И умолк.

Люди содрогнулись от внезапно наступившей тишины. Теперь всевокруг, чудилось, напоено страхом. Они боялись тигра — а тигр боялся их.Совершенно непонятно было, как это случилось, однако они ощущали его страх также отчетливо, как свой, и даже, чудилось, могли его обонять. Прошел невыносимодлинный миг, и вот затрепетали, захрустели кусты, будто что-то тяжелое пронеслосьсквозь них… и минуло еще некоторое время, прежде чем зрители осознали, что тенитигра и человека больше не чернеют на фоне светлого, сияющего неба.

Бушуев и Реджинальд стояли, вцепившись друг в друга.

Василию и Вареньке сам бог велел сделать то же самое.

Но они так и не разомкнули объятий, когда купец вдруготтолкнул англичанина, бросился к самому краю обрыва и, рискованно перегнувшисьчерез какой-то куст, попытался заглянуть в черный провал.

— Сагиб ищет тигра? — послышался спокойный голос Нараяна,который успел поймать Бушуева за пояс в то самое мгновение, когда куст под еготяжестью вдруг мягко поехал с обрыва, увлекая за собою неосторожного русского.— Он убежал по дну пропасти.

Голос у Бушуева прорезался не сразу.

— Но я готов был поклясться, что ты, чертов индус, свалилсятуда, вниз!! — наконец смог проговорить он, с восхищением вглядываясь вспокойные черты Нараяна.

— Джунгли часто мутят разум ночного путника, — ответствовалтот.

— Вы прогнали его? — задыхаясь, воскликнул Реджинальд. — Выспугнули его? Но как? До такой степени испугать тигра мог только огонь,выстрел!

— Разве сагиб слышал его звук? Или видел у меня в рукахкайдук [24] с треногою? — спокойно вопросил Нараян, и только слух оскорбленногоспортсмена, каковым был Реджинальд, смог уловить в его тоне легкую — о, самуюлегчайшую! — усмешку.

Однако крыть, что называется, было нечем: пришлось сцепитьзубы и выслушать окончание тирады: