Девушка во льду - Роберт Брындза

– Более чем, сэр.

Марш повесил трубку. Эрика снова опустилась на диван. Она кипела от гнева. Проклинала Марша, потом себя. Неужели она ошибается? Неужели на этот раз чутье ее подвело?

Нет. Не подвело.

Она выкурила сигарету, затем стала подбирать подходящий наряд для похорон.

Эрика проснулась до рассвета и, потягивая кофе, сидела и курила у окна. Впереди ее ждал день, полный препятствий, которые ей предстояло обойти как можно аккуратнее. Она приняла душ и, когда в начале девятого вышла из ванной, небо все еще было серо-синим. «Ужасно, что приходится хоронить таких молодых, – думала она. – Может, потому и день не хочет начинаться – выражает свой протест».

Перерыв свой чемодан в поисках наряда, в котором можно было бы пойти на похороны Андреа, Эрика пришла к выводу, что у нее почти все туалеты траурные – выбирай любой. На дне лежало элегантное черное платье, которое она надевала более года назад на рождественский вечер, организованный для сотрудников управлением полиции Манчестера. Она хорошо помнила тот вечер и его преддверие – томные послеполуденные часы, когда они с Марком предавались любви. Потом он сделал ей горячую ванну, налив в воду, от которой поднимался пар, ее любимое сандаловое масло. Пока она лежала в ванне, Марк сидел рядом на бортике, и они болтали, пили вино. Когда пришло время надевать платье, Эрике показалось, что оно слишком плотно ее облегает. Она расстроилась, сетуя на то, что растолстела. А Марк обнял ее за талию, привлек к себе и сказал, что она – само совершенство. А на вечере ее распирала гордость оттого, что рядом с ней такой мужчина, особенный, который дарит ее теплом своей любви.

Теперь, надев на себя это платье перед крошечным зеркалом в голой сырой спальне, она увидела, что оно висит на ее худосочной фигуре. Эрика закрыла глаза, пытаясь вообразить, что Марк рядом с ней, притягивает ее к себе, обнимает. Тщетно. Она была одна. Эрика смотрела на свое отражение.

– Без тебя ничего у меня не складывается. Жизнь… И вообще… – промолвила она. А потом в голове зазвучал голос Марка: «Слезай с креста, нужны дрова». Эту фразу он всегда повторял, когда считал, что она слишком драматизирует ситуацию.

Несмотря на слезы в глазах, Эрика невольно рассмеялась:

– Предлагаешь, чтобы я взяла себя в руки?

Она отерла глаза и потянулась за косметичкой, к которой не прикасалась многие месяцы. Обычно Эрика предпочитала обходиться без косметики, но сегодня она облагородила лицо тональным кремом и подкрасила губы. Глядя на себя в зеркало, Эрика задавалась вопросом: зачем она собралась на похороны, зачем снова бросает вызов начальству? Она делала это ради Андреа, ради Каролины, ради Мирки… ради Татьяны.

И ради Марка. Как и в случае с девушками, убийца, лишивший его жизни, не был найден.

* * *

Церковь Милосердной Богоматери и святого Эдуарда на Чизик-Хай-роуд походила на промышленное строение. Ее прямоугольный силуэт из красного кирпича скорее напоминал насосную станцию викторианской эпохи, чем храм божий. На незатейливой высокой башне звонил колокол, но мимо непрерывным потоком проезжал автотранспорт. В сером утреннем свете поблескивал катафалк, окна на заднем фасаде украшали радуги из цветов. Эрика остановилась на противоположной стороне улицы, через дорогу, по которой ехали машины, наблюдая, как в церковь стекаются те, кто пришел проводить Андреа в последний путь.

В затемненной глубине центрального входа она едва различала силуэты Саймона, Джайлза и Дэвида. Одетые в траур, они встречали посетителей и разъясняли им порядок заупокойной службы. Все скорбящие, в дорогих элегантных платьях и костюмах, были гораздо старше Андреа. На глазах у Эрики из глянцевых «мерседесов» выбрались три бывших члена кабинета Тони Блэра, которых Саймон тепло поприветствовал, когда они вошли в церковь. На некотором удалении на тротуаре толпилась небольшая группа фоторепортеров, которым разрешили присутствовать на похоронах. Все они почти с благоговением щелкали затворами.

Это было одно из тех представлений, которое не нуждалось ни в постановке, ни в суфлерах. Безвременно скончалась совсем еще молодая женщина, и люди пришли попрощаться с ней. Конечно, это был еще не последний акт. В один из последующих месяцев Марко Фрост предстанет перед судом, и запутанные грязные подробности жизни Андреа, вне всякого сомнения, будут снова воспроизведены, перекроены и представлены в новом свете. Ну а сегодня близилось к завершению первое действие.

У обочины затормозил роскошный БМВ, из которого выбрались Марш и помощник комиссара Оукли в черных костюмах. Следом, тоже в черном, вышли Марси и изысканная женщина средних лет – супруга помощника комиссара. Быстрым шагом они направились к воротам церкви, остановившись у входа, обменялись парой слов с Саймоном и Джайлзом, обняли Дэвида, который казался жалким и беспомощным, хотя был выше ростом, нежели Джайлз и отец.

Последними прибыли мать Андреа, Линда и пожилая дама с нависающими на глаза веками. Едва лимузин подкатил к тротуару, Линда быстро выскочила из машины, обежала ее и, открыв дверцу с противоположной стороны, помогла Диане выйти из автомобиля. Диана и экономка, имени которой Эрика так и не знала, выглядели в своих траурных туалетах болезненно худыми, эффектными и элегантными. Линда же нарядилась на похороны в бесформенный черный балахон и темный шерстяной пиджак, а на шею повесила большое деревянное распятие. Ее мышиного цвета волосы были аккуратно уложены, но создавалось впечатление, что она острижена под горшок. Лицо без макияжа лоснилось даже на холоде. Фоторепортеры еще больше оживились, защелкали фотоаппаратами. Диана и пожилая дама нагнули головы, но Линда с вызовом смотрела в объективы. Эрика подождала еще несколько минут, пока последние скорбящие не скрылись в церкви, затем перешла через дорогу и тоже вошла.

* * *

В церковь набилось много народу. Эрика села с краю на последнем ряду. Перед алтарем на возвышении стоял усыпанный белыми цветами красивый орнаментированный деревянный гроб. Семья Дуглас-Браун сидела на первом ряду. Едва смолк орган и в церкви водворилась тишина, Диана, заметила Эрика, словно безумная, стала озираться по сторонам. Викарий в накрахмаленном белом облачении, выдвинувшись вперед, ждал сигнала, чтобы начать церемонию. Но Саймон покачал головой. Он склонился под широченные поля шляпы Дианы, и они начали о чем-то совещаться. Линда, склонившись к матери с другой стороны, подключилась к обсуждению. Эрика поняла, о чем они шепчутся: на скамье рядом с ними не было Дэвида. Линда поднялась со своего места, встала перед всем честным народом, буквально в нескольких шагах от гроба, и поднесла к уху телефон. Викарий со смятенным видом ждал у алтаря. Линда сказала несколько слов в телефон, а потом, очевидно, абонент на другом конце линии связи повесил трубку. Она снова набрала номер и протянула телефон отцу.

– Линда… Линда. – Саймон поманил к себе дочь. Раздраженно пыхтя, Линда стояла на своем, но потом все же повиновалась. Отец взял у нее телефон и о чем-то сердито заговорил в трубку. Слов Эрика не могла разобрать, но его гневное гудение эхом разносилось по всей церкви. Публика беспокойно заерзала на скамьях. Вся эта суета, происходившая в непосредственной близости от полированного, усыпанного цветами гроба, плохо вязалась с торжественностью момента. Приглушенный голос Саймона внезапно стих, и Эрика сдвинулась на скамье, пытаясь разглядеть, что происходит.