Аркан - Татьяна Русуберг

Внутри у Кая было так же тихо. Он чувствовал странную пустоту в груди и знал, что прошедшая ночь изменила его. Он что-то потерял, что-то приобрел и теперь пытался разобраться в себе. Собственное тело казалось ему новым и незнакомым. Впервые Кай открыл, что оно может быть не только источником боли и страданий, но и наслаждения. Впервые его плоти касались не для того, чтобы истязать или ранить, а чтобы доставлять удовольствие. Это заставило его вспомнить о той давно подавленной потребности в любви и нежности, которая всегда была в нем, но которую никто и никогда не пробовал восполнить. И теперь пустота внутри открылась, как потревоженная старая рана, такая глубокая, что ее невозможно исцелить — ничем, кроме настоящей любви.

Но Аджакти знал, что не способен любить и не заслуживает любви. И потому та малая толика нежности, что так нежданно выпала ему, растревожила душу и наполнила ее печалью. Кай не знал, какие планы были на его счет у Аниры, но наделся, что все закончится этой единственной ночью. Он со стыдом вспоминал, как необузданно, порой даже жестоко обладал принцессой, позволив себе потерять контроль. Но еще большее смущение он испытывал при мысли, что, стоило закрыть глаза, перед ним возникало лицо другой девушки — полуребенка, феи с неровно обкромсанной челкой, незабудковым взором и бледной до прозрачности кожей. Призрак существа, которое он сам погубил. Кай гнал от себя этот образ, желая сгореть в янтарном огне глаз Аниры. Но когда он этой ночью склонялся над ними, снова и снова, в пламени их страсти ему мерещилась небесная лазурь.

В свете раннего утра это воспоминание показалось почти кощунственным. Спасаясь от навязчивых мыслей и имени, которое собственная предательница-кровь нашептывала в уши, Аджакти ускорил шаг. Вскоре он мчался через заросший сад, не разбирая дороги, почти забыв, куда и зачем несут его ноги, пока тяжелая от росы ветвь не хлестнула по лицу, обдав ледяными брызгами. Кай остановился как вкопанный, отфыркиваясь и хватая ртом воздух. «Куда это меня занесло? Ни следа калитки или белой стены. А ведь по времени давно пора быть по другую ее сторону. Вот чепуха какая! Заблудился в трех… апельсинах, или что у них тут растет?»

Небо над головой розовело все уверенней. Ветви деревьев на его фоне перестали быть черными силуэтами, принимали цвет и объем. Определив восток, гладиатор бросился вперед по дорожке, которая вроде бы шла в нужном направлении. Но вскоре она свернула, и Кай понесся напролом, продираясь через какие-то цепкие кустарники и топча почти незаметные в траве клумбы. Вспугнутые птицы сердито верещали ему вслед, потревоженные ветви опрокидывали за шиворот пригоршни росы. Преодолев очередную полосу препятствий в виде какого-то особенно колючего растения, Аджакти вывалился на затопленную туманом круглую поляну всего в десяток шагов шириной. В центре из молочного моря поднимался мраморный пьедестал со статуей. Камень был очень старый, пожелтевший. По углам постамента ползли вверх щупальца мха, но фигуры мужчины и женщины, выполненные так искусно, что казались живыми, зеленый налет не тронул.

Прекрасный юноша, очевидно, раненый или умирающий, полулежал на коленях девушки, похожей на него, как сестра на брата. Ее лицо, в чертах которого застыли нежность и тревога, склонилось над тем, чьи страдания она пыталась облегчить, вливая в безвольный рот влагу из каменной чаши. Присмотревшись, Кай заметил, что с края мраморного сосуда действительно медленно сочились капли воды, падая в полураскрытые губы окаменевшего в муке юноши. Трудно сказать, был ли то один из садовых фонтанов или просто в углублении скопилась роса. В этот момент лучи восходящего солнца коснулись бледных щек девушки. Эта ласка заставила древний мрамор порозоветь, придав ему теплоту живой кожи. Капля, повисшая на кромке каменной чаши, блеснула, пронзенная солнцем, и налилась сочным алым цветом, будто то была не вода, а вино или… Аджакти вспомнил Хранителей Круга и динос, который удостоился наполнить Красный Бык — посмертно. Сосуд, что заботливо подносила к губам страдальца мраморная девушка, был близнецом ритуальной чаши Хранителей.

У Кая мороз пробежал по коже. Каждый крохотный волосок на теле обрел самостоятельную жизнь, встав дыбом. Он развернулся спиной к статуе и побежал. «Странное место! Впрочем, как и весь этот сад. Хорошо, что я вижу его в последний раз, — гладиатор ускорил бег, различив меж ветвей белый камень стены. — К вечеру Луноподобная наверняка затащит в постель нового раба или вельможу, а про гладиатора-урода и не вспомнит. Придумала тоже, Снежный король!» — фыркнув, Аджакти тряхнул всклокоченной головой и рванул уже знакомую калитку на себя. Она оказалась заперта.

«Тролль задери чернокожую и ее ненасытную госпожу!» — выругался про себя гладиатор и полез через стену. Видимо, телохранительница принцессы была озабочена только тем, как доставить желаемое к стопам Луноподобной. Что случится с хозяйской игрушкой поутру, никого не беспокоило. К счастью, квартал Шаков еще спал глубоким сном. Аджакти, бесшумно спрыгнувшего на брусчатку улицы, никто не заметил. Он быстро затерялся в каменном лабиринте города, такой же легкий и неуловимый, как туман, еще мелькавший полой белого плаща в теневых закоулках.

Поднявшиеся рано этим утром обыватели квартала, прилегающего к Журавлиному переулку, могли наблюдать любопытную картину. Молодой парень, одетый подобно воину, но без оружия, мчался по узким улочкам так, будто за ним гналась целая команда пустынных демонов во главе с Ледяным великаном. Длинные белоснежные волосы развевались по ветру, ноги перескакивали через вылезающих на свои посты у местной булочной нищих, дикие черные глаза заставляли попрошаек осенять себя спасительным знаком Иш-чель. Нарушитель спокойствия свернул, не снижая скорости, за угол и тут налетел на пекарево подмастерье, спешившего доставить заказчику тележку свежего хлеба. С перепугу бедняга выронил оглобли, одна из корзин опрокинулась, и круглые румяные булочки раскатились по мостовой — к вящей радости нищих, тут же разодравшихся за добычу.

Подмастерье разразился проклятиями, охаживая обнаглевших попрошаек подвернувшейся под руку метелкой, но Кай — а это был именно он — уже несся дальше, и в ушах его свистел ветер. Он бежал, спасая свою жизнь. Скавр не любил бросаться словами. Как бы хороши ни были прелести Аниры, они, на взгляд Аджакти, не стоили клейма беглеца и приговора к смерти на арене. Вскоре гладиатор заприметил цель — синюю дверь в глухой стене с эмблемой школы над притолокой — журавлем, поднимающим крылья в танце. Из-за стены донесся приглушенный удар гонга — сигнал на построение. Кай поднажал и через мгновение уже колотился в запертую калитку.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем зарешеченное окошко на уровне глаз отворилось. Он сунул в него кулак, демонстрируя клеймо школы. Дверь распахнулась. Аджакти облегченно устремился вперед и… чуть не наткнулся на острие копья, направленное ему в грудь. Широкие плечи воина по имени Зейд загораживали проход. За его спиной торчали два других стражника, с интересом наблюдавшие за происходящим. Проклятье!

— Сейчас не время для игр, ребята, — попытался обойти предводителя идиотов Кай. — Мне нужно успеть на поверку.

Копье снова преградило ему дорогу:

— Правда? А я-то думал, ты за ночь не наигрался, любовничек!