Жили-были… - Сергей Иванович Чекалин

Но паспорт выдали снова на чужую фамилию. Ходила к начальнику Фаина Ивановна, всё рассказала, как было в жизни Ивана-Петра. Да и бычка для подкрепления правды зарезали. В результате этого выявленный Баранов вышел из милиции всё тем же известным всем Счастливым Пётром Семёновичем (Селивёрстовичем), дядей Петей.

После пожара построили новый дом, но дядя Петя о случившемся затосковал, забоялся возможных последствий. Он уже по своей жизни не доверял государству и его законам, не верил, да и правильно делал, пресловутой «давности лет». Решили продать дом и переехать в Москву, в прежнюю квартиру Фаины Ивановны. Так и сделали. Дом у них купили Фетисовы, наши земляки по Тамбовской области, из деревни Калиновка.

Прожили Счастливые, наверно, год в Москве. И снова затосковал наш дядя Петя (Ваня). Нет рядом никого знакомых, а он не привык к этому. Москвы не знает, да ещё и неграмотный. Поехал он один раз в баню на автобусе «тройке» (квартира их на Электрозаводской или Семёновской была), а приехал на Красную Площадь. Автобус № 3 ходил из Измайлово до Красной Площади.

Находясь в Москве, дядя Петя и тётя Фаина подыскивали себе жильё в ближнем Подмосковье. Помню, по-моему, в 1973 или в 1974 г., они ездили посмотреть дом во Фрязино. Там, во Фрязино, жили их хорошие знакомые, которые и посоветовали этот дом. На знакомство с местностью и домом ездили дядя Петя с тётей Фаиной и, дополнительно, взяли меня и папу с мамой. Так что компания получилась довольно большая. Отец с матерью, я думаю, ездили тоже что-нибудь присмотреть.

Знакомые дяди Пети и тёти Фаины жили в квартире городского типа в доме, который находился напротив озера. Потом, когда мы жили на даче Меншутиных во Фрязино, мы тоже гуляли к этому озеру, я его и вспомнил, что мы тут были вместе с той большой компанией. Помню, что во время прогулки по берегу озера (со стороны железной дороги) тётя Фаина и её знакомая с мужем пели песни, очень хорошо у них получалось, на три голоса. Особенно хорошо, я помню, у них получалась «А где мне взять такую песню?». В этой песне есть такие слова: «…и чтоб никто не догадался…». Тётя Фаина всегда пела так: «…и чтоб никто не сдогадался…».

Посмотрели дом и поместье, ничего не понравилось, да и хозяева дороговато запросили.

Из Москвы возвратились оба с Фаиной Ивановной назад, только не в эту же деревню, а в посёлок Серебряные Пруды, в районный центр. Дом купили старый купеческий, с метровыми по толщине стенами. Этот дом самый первый справа, как въезжаешь в Серебряные Пруды по старой Каширке. Подвал большой, ростом с дом. Тоже кирпичный. Завели хозяйство, домики для скота и птиц построили, огород. Словом, привычная жизнь началась и здесь. Сейчас на поместье Счастливых в Прудах строится (а может быть, уже и закончен строительством) большой дом сыном Светланы Николаевны, дочки Фаины Ивановны.

Когда они возвратились в Серебряные Пруды, точно сказать не могу, но что точно — в 1977 году они уже жили там. В этом году мы крестили Веру в Прудской Никольской церкви, крёстной была Фаина Ивановна, которую мы прихватили прямо из дома. После крестин зашли к ним домой, немного отметили это дело, а потом уже на автобусе (от моста) — в Узуново. Фаина Ивановна прямо упарилась с этими крестинами: лето, было очень жарко, а Вера просто раскапризничалась у неё на руках.

Когда шли от автобуса домой, в Яковлевское, то нам навстречу просто бежала тётя Тоня, приехала в гости. В том месте, где мы жили, в Яковлевском, уже не надо было подавать телеграмму о приезде, встречать-то необходимости не было, станция рядом. Поэтому очень часто такие приезды были неожиданными. Часто просто знали, что кто-то приедет где-то в начале августа, например. В письме раньше написал. А когда родители жили в Узуново — и подавно, дом наш стоял напротив станции. Но, правда, надо было перебраться через железнодорожные пути, что сначала было проблематично. Потом построили от станции мост на сторону администрации совхоза, в сторону микрорайона «Северный», в котором и жили родители…

Я часто бывал в доме дяди Пети и тёти Феши в Серебряных Прудах, когда приходилось за чем-нибудь ездить в Пруды. Меня очень поражала толщина стен этого бывшего купеческого дома. Дядя Петя в своей спальне даже сделал (вырубил) в кирпичной стене нишу-ухоронку для размещения в ней самогонного аппарата. Как и многие в деревенской местности, он готовил самогон, но не для продажи, а для себя. Самогон у него был не очень крепкий, около сорока градусов. Отцу не нравилось, что дядя Петя специально уменьшает крепость самогона, отец любил покрепче, уж меньше семидесяти градусов у отца и не бывало. Хороший или не хороший самогон у дяди Пети, но мне он больше нравился своей мягкостью, чем у отца. Когда я приезжал в Яковлевское или Узуново к родителям, отец за столом наливал стаканчик самогонки, а я разбавлял потом до удобного мне вкуса. Так вот он на это прямо обижался, зачем, мол, разбавлять. Сразу выпил, мол, и закусил. «Всего и делов-то!» — как он говорил.

Когда мне приходилось бывать в Серебряных Прудах, то я обязательно заходил и к дяде Пете с тётей Фаиной. В один из таких заходов дядя Петя был один дома. Сели за стол, на столе кастрюля с чем-то мясным, солёные огурцы, квашеная капуста, бутылка с «мягкой» самогонкой. Дядя Петя сказал, что он сейчас угостит меня тем, что я никогда не ел. Действительно, никогда не ел, поскольку это были голуби, которых он отлавливал во дворе. А потом он долго рассказывал мне о своей жизни, с самого времени раскулачивания и до сегодняшнего. Родители-то об этом знали, но для других всё держалось в секрете. Сам решил рассказать, то это уже его дело…

Отец рассказывал, что однажды они с дядей Петей сидят, выпивают. Дядя Петя и говорит:

— Иван, я тут слышал, что каждые сто грамм водки сокращают жизнь на три дня? Ты слышал? А я вот подумал, эх, да пусть я поживу поменьше, но лучше уж выпью!

Полагаю, что он не был трусом в своей жизни. Когда он в 1984 г. заболел, то почувствовал, что может оказаться обузой для детей, а больше — для Фаины Ивановны. Решил избавить её от этого, но не получилось, Фаина Ивановна вовремя возвратилась с работы. Она его как следует отругала за это. В другой раз у него всё получилось, как