Портрет блондинки в голубом - Анна Трефц

что таскался за каждой юбкой, он просто любил и живо интересовался слабым полом. Особенно его привлекали те, кто находился в преклонном возрасте или дамы с нелегкой судьбой. И ничего странного в том не было, поскольку в основном для них он и работал. Однако, оказавшись с такой женщиной в непосредственной близости, он стремился сократить это расстояние до минимального, и уже через каких-то полчаса ловил себя на мысли, что влюблен до смерти в какую-нибудь бабу Варю или Степаниду Николаевну, которая всю жизнь провела за доильным аппаратом или в курятнике. Обычно такой любви предшествовала изрядная доза алкоголя. Вот и теперь, расстроенный и рассерженный на свою расфуфыренную супругу, которую в трезвом состоянии он еще терпел, а в пьяном так просто ненавидел, Федор Петрович брел, пошатываясь, вдоль забора, огораживающего его особняк.

«Зачем, — сокрушался про себя он, — Зачем эту прекрасную русскую женщину Ольгу Сергеевну выдернули из ее родной среды, где она существовала так гармонично и была столь прекрасна, и поселили в убогой бездуховности Рублевских особняков. Где ей приходится растить помидоры под косыми взглядами снохи, которая ни черта не понимает в истинной красоте, не говоря уже о том, что не знает ничего кроме адресов модных магазинов и косметических салонов».

Он вспомнил свою мать, проживающую в Калуге, которую он наотрез отказывается перевозить в Москву и никогда не помогает ей материально, несмотря на то что та вечно жалуется на нехватку пенсионных денег. Зачем портить истинную красоту провинциального быта материализмом?! Нет, настоящие русские женщины красивы своей бедностью, горькой участью, тоской в глазах и тягой к его журналам. И эту красоту он ломать не в праве. Иначе ни природа, ни история его не простят.

Так, туманно философствуя, он добрался до своей калитки, пьяно удивился, что она открыта. Наверное, он не запер ее, когда уходил. А зачем? Охрана поселка работает превосходно, кроме того, его дом оборудован собственной эксклюзивной системой, обеспечивающей безопасность лучше взвода охранников. Дверь дома тоже оказалась открытой. Но это нисколько не смутило хозяина. Во-первых, он был жутко пьян, а, во-вторых, его мысли были заняты более важными раздумьями. Когда он переступил порог, он думал о том, чем женщины отличаются от мужчин. Нет, не о том, о чем думают все мужчины, когда их головы посещает этот вопрос. Федора Петровича сейчас интересовали вовсе не загорелые тела в бикини. Он размышлял о внутреннем мире женщины, и о том, есть ли способ заглянуть в женскую душу.

И вот тут его творческая жилка причудливо изогнулась, дав сбой во всем организме. Он вдруг решил совершить такое, на что в трезвом виде вряд ли был способен.

«Это прекрасная идея! — воодушевляясь, подбодрил он себя, — И то, что мои мозги сейчас на 90 % состоят из водки, лишь усилит эффект!».

Он так увлекся новой идеей, что, забыв включить свет, стремглав бросился вверх по лестнице в свою спальню.

Услыхав посторонний шум в доме, Марго застыла, забыв выключить фонарик. В спальне Полуниных что-то ворошилось и падало, топало и вздыхало. Сначала она подумала, что в дом проник вор, и теперь орудует в спальне в надежде отыскать там драгоценности Светланы.

«Вот идиот! — обругала она неизвестного злоумышленника, — Ведь всем известно, что драгоценности хранят в библиотеке. В сейфе. Теперь так принято!»

Тем временем локальный ураган в спальне продолжался. Марго уже успела устать бояться, выключила фонарик и тихо ждала окончания всего этого. Спустя минут десять Марго, наконец, осознала, что в дом вернулся хозяин. Судя по его всхлипываниям, сопению и явному неровному топоту, она определила, что он мертвецки пьян. Однако он пренебрег общими правилами, согласно которым если люди в таком состоянии заходят в спальню, то тут же падают на кровать, где коротают время до следующего утра, ничком уткнувшись в подушку. Полунин не собирался спать. Наоборот, с каждой минутой его активность возрастала. Он даже начал что-то напевать. Потом и вовсе включил свет.

— Ох! — донеслось до Марго, — Как же я хороша!

Она округлила глаза.

— Господи! — продолжил Полунин, перейдя на фальцет, — Нет, я никогда не справлюсь с этой дрянью! Ох! Ой! — он взвизгнул.

Любопытство взяло верх. Она осторожно отошла от шкафа, содержимое которого просматривала до прихода Полунина и на цыпочках вышла в коридор. И тут из спальни донеслось то, чего в третьем часу ночи доноситься не должно было. Федор Петрович включил диск АББА. Громкое, хоть и мелодичное вступление «Take a chance on me» буквально оглушило несчастную гостью.

* * *

Изольда, до которой тоже донеслись звуки музыки, посмотрела в окно, а потом перевела удивленный взгляд на Светлану. Одинокое яркое окно дома Полуниных освещало часть их сада назойливым желтым светом.

— Пожалуй, нам следует пойти домой, — та поднялась и глянула на дочь, которая все еще тыкала вилкой в тарелке с безучастным выражением на лице. Влад не смог сдержать вздох облегчения.

А Ольга Сергеевна запричитала:

— Ох, ну, зачем же. Еще так рано. Давайте я покажу вам мои помидоры.

— Сейчас третий час ночи, — напомнил ей сын.

— Спасибо, — сухо поблагодарила Светлана, — Я уже видела помидоры перед крыльцом. Просто чудо!

— Но вы не видели мою грядочку на заднем дворе. А там сейчас светло как днем. Такая иллюминация…

— На заднем дворе?! — ужаснулась Полунина и удивленно посмотрела на Изольду. Та побледнела, как смогла сжала свои пухлые губы и горестно покачала головой.

— Идемте. Идемте! — Ольга Сергеевна суетливо подскочила и, схватив гостью за руку, потащила ее внутрь дома.

Соблюдая этикет, Коко тоже поднялась и вяло последовала за увлекаемой матерью.

— Я ее убью! — процедила настрадавшаяся Изольда мужу, когда гости покинули комнату.

— Но ведь не кабачки! — весело усмехнулся Влад и развязал узел галстука. Теперь они были квиты. Жена получила свою порцию унижения, взамен его страданий.

* * *

Марго, затаив дыхание, заглянула за косяк. В следующую секунду она отпрянула и, прижавшись спиной к стене коридора, закрыла глаза. То, что она увидела, повергло ее в шок. Впервые за многие годы. Ничего подобного она в своей жизни не встречала. А ведь ее жизнь была наполнена самыми непредсказуемыми событиями.

— Этого не может быть! — тихо пробормотала она и, собравшись с силами, снова заглянула в спальню Полуниных.

Нетрезво, а потому слишком развязно покачивая бедрами, Федор Петрович прохаживался перед большим зеркалом. К слову сказать, он был достаточно тучный и широкоплечий. Хорошее питание и сидячая работа, превратили его шею в жировую прослойку между головой и грудью, а филейная его часть довольно сильно выпирала сзади. И вот на эту фигуру, справедливо охарактеризованную