Куприн - Олег Михайлов

Это был странный матрос-гигант.

– Простите, что потревожил вас, Александр Иванович, – мягким тоном сказал он. – Я вот все думал и передумывал о вашем чувстве к родине. Что оно такое, в самом деле? Нет, я еще продумаю этот вопрос…

И до самой ночной поры они сидели молча, глядя на бессонную Неву и на засыпающий Петроград…

4 июля 1918 года в редактируемой Амфитеатровым газете «Вольность» появилась статья «Освобождение Куприна».

3

Первым печатным выступлением Куприна после четырехдневного заключения был очерк памяти видного большевика М. М. Володарского, убитого эсером, «У могилы».

В нем отразились как определенные сдвиги, произошедшие в общественной позиции Куприна, так и приверженность прежним идеям о несвоевременности грандиозной программы преображения старой России, предложенной большевиками. «Володарский, – отмечает он, – ведя войну с оппозиционной печатью, выступал ее публичным обвинителем, не ища личных выгод и не имея в виду личных целей. Он весь был во власти горевшей в нем идеи. Он знал, что противник его искуснее в бою и вооружен лучше. Но он твердо верил в то, что на его стороне – огромная и святая правда». О больных и острых вопросах Куприн высказывается искренне, прямодушно, он чист и в своих ошибках и заблуждениях. «Большевизм, – пишет он, – в обнаженной своей основе представляет бескорыстное, чистое, великое и неизбежное для человечества учение. Он вовсе не помрачается оттого, что его мысли перешли в дело не вовремя…»

О переменах, которые происходили в сознании Куприна, говорило и его сближение с Горьким. В Петрограде голода, эпидемий, молчания, в самое трудное время Горький стал средоточием консолидирующего движения русской интеллигенции, которой было суждено стать интеллигенцией советской. На его призыв к объединению из городских нор и пещер выходили голодные и колеблющиеся ученые, вставали к своим ретортам и колбам, литераторы снова брались за перо. При созданном им Союзе деятелей художественной литературы возникало издательство «Всемирная литература». В союзе, кроме Горького, приняли участие Куприн, Блок, Шишков, Чапыгин, Муйжель.

В сыром осеннем Питере Горький чувствовал себя плохо. Он покашливал, сдвигал пестро шитую шелками тюбетейку, открывая наголо, до голубизны обритую голову. Но с Куприным сидел долго, рассуждая и прикидывая возможности нового издательства.

– Духовный голод велик, огромен, – глуховато говорил он после глубокой затяжки, – не только у той массы, что читала раньше и не получает уже несколько лет регулярного притока духовной пищи, но и развился у новой читательской массы, гораздо большей, чем прежняя…

Он раскурил новую папиросу от только что закуренной, затянулся, закашлялся, сказал сквозь кашель:

– Глядите в глубь событий, отрывайтесь от случайного, внешнего… И не обижайтесь на перегибы… Они неизбежны… Давайте работать. Будем издавать образцовые произведения конца прошлого и начала нынешнего века. Двинем ваш «Поединок»… Народу нужны и хорошие книжки, и хорошие журналы и газеты.

Куприн, повернувшись к нему всем полнеющим телом, быстро ответил:

– «Поединок» – это хорошо, но старо. А вот есть у меня, Алексей Максимович, задумка, которой я хотел бы с вами поделиться…

Это была давно занимавшая Куприна затея издавать народную газету для крестьянства под названием «Земля».

– Сейчас деревне до зарезу, больше, чем книга, нужны землемер, агроном, садовник, инженер, лесничий, сыровар, маслодел, коннозаводчик, учитель, врач, акушерка, санитар, – убежденно говорил он Горькому. – Нужно поднять сельское хозяйство и сделать его передовым и культурным. Уничтожить на селе недоверие к людям интеллигентного труда, пропагандировать народу сельскохозяйственную технику и специальные знания. Учить бережному отношению к лесу… Да мало ли еще задач, которые сейчас жизненно насущны для русской деревни!

Остановив на Куприне потвердевший взгляд, Горький заговорил, крепко налегая на «о»:

– Хорошее дело вы задумали, Александр Иванович, хорошее… Надо бы все это изложить на бумаге и как следует обсудить. Я с удовольствием присоединю к вашему проекту и свои силы…

– Ну а что дальше? Дальше что? – нетерпеливо спросил Куприн. – Ведь это так и останется мечтаниями на бумаге.

– Есть один человек, который все понимает отлично. Так-то! – отозвался Горький и добавил мягким густым басом: – Ленин.

4

А. М. Горький – В. И. Ленину.

Декабрь 1918 года.

«Дорогой Владимир Ильич!

Очень прошу Вас принять и выслушать Александра Ивановича Куприна по лит(ературному) делу.

Привет! А. Пешков».

5

Загоревшись новой идеей, Куприн выезжает в Москву с женой и дочерью и останавливается в квартире художника-акварелиста Н. М. Гермашова. Проект газеты «Земля», отредактированный и одобренный Горьким, был выслан заранее, чтобы с ним могли ознакомиться компетентные лица. Но главное – свидание с Лениным.

В Москве Куприн очень быстро, как это он умел, подружился с журналистом Олегом Леонидовым, вместе с которым они решили добиться приема у вождя Советского государства.

– Примет ли? – сомневался мнительный Куприн.

– Попробуем, – успокаивал его Леонидов, веселый молодой газетчик, заразившийся купринским энтузиазмом.

Вместе позвонили по телефону секретарю Ленина – Фотиевой.

– Писатель Куприн и журналист Леонидов хотели бы переговорить с Владимиром Ильичом.

– Подождите.

Несколько минут волнения у трубки, и неожиданно радостный ответ:

– Завтра товарищ Ленин будет ждать вас у себя в Кремле в три часа.

После этого разговора Куприн подарил новому знакомому том своих рассказов с надписью: «Глубокоуважаемому Олегу Леонидову 25 дек. н(ового) с(тиля) 1918 г. – с искренним желанием, чтобы в «Кремлевском деле» он оказался Олегом Вещим».

Волновались оба до крайности, боясь опоздать. И все условливались, кто будет говорить.

– Из моих слов Ленин ничего не поймет, должны объяснить все вы, – убеждал он Леонидова.

Тот тоже отказывался, боясь напутать. Наконец согласились на том, что надо написать и прочесть по бумажке. Но не сумели сделать и этого, так как выходило длинно, запутанно и невразумительно.

На следующий день без десяти три они уже были в проходе башни Кутафьи и предъявили бумаги солдатскому караулу. Им сказали, что товарищ Ленин живет в комендантском крыле, и указали вход в канцелярию…

Просторный кабинет. Три черных кресла и огромный письменный стол, на котором соблюден чрезвычайный порядок. Из-за стола поднимается Ленин и делает навстречу несколько шагов. Он широкоплеч и сухощав. На нем скромный темно-синий костюм и очень опрятный, но не щегольской белый отложной мягкий воротничок, темный узкий длинный галстук. И весь он сразу производит впечатление телесной чистоты, свежести.