Гроссмейстеры Зазеркалья - Алексей Пушков

Вопрос: В любом случае «пост» означает итоговый анализ произошедших событий, а анализировать произошедшее проще, чем делать какой-то прогноз.

Ответ: Вы знаете, только с одной стороны — проще. А с другой, когда я смотрю телевидение наше, аналитики толковой очень мало — из-за потока событий «уже не виден лес». Поэтому углубленный анализ событий, их подоплеки и возможных последствий — это непростая задача. И зритель это очень ценит. Кроме того, я совершенно не чураюсь прогнозов. Более того, прогноз — это просто составная часть программы. У нас есть даже специальная рубрика «Версия». В свое время я, например, сделал прогноз, что приходу Саакашвили к власти содействовали такие круги на Западе, которые совершенно не намерены играть в бирюльки с Россией. Что они будут вести эту страну в НАТО хотя бы потому, что Грузия — важнейшая транзитная территория для каспийских углеводородных ресурсов. Это было совершенно очевидно геополитически, и если кто-то рассчитывал, что по каким-то причинам Саакашвили проявит склонность к сближению с Москвой, то эти расчеты не оправдались. И я об этом сказал еще в 2003-м очень определенно.

Вопрос: А какие прогнозы были неверными?

Ответ: Вы знаете, я профессионально занимаюсь аналитикой уже 20 лет — с 1988 года. И когда я не чувствую уверенности, ясности, когда ситуация многомерна, я не делаю прогнозов или говорю, что есть несколько сценариев развития. Искусство сильного аналитика состоит еще и в том, чтобы разделить ситуацию, где вектор ясен, от многовекторной. И когда человек многовекторную ситуацию упрощает и сводит к тому вектору, который ему нравится, это плохая аналитика. А такое, увы, бывает нередко…

При этом прогнозы надо отделять от закулисных версий. В передаче есть рубрика «Закулисные новости». Она состоит из слухов, версий, сценариев, которые обсуждаются в коридорах власти. Не я утверждаю, что вот этого человека сделают главой администрации президента, а того переведут туда-то. Это «белый шум», то, что на слуху. К такой информации и относиться следует по-особому. Как происходило назначение нового правительства, новой администрации? Есть некоторые данные, что будто бы два главных лица государства — Путин и Медведев — встречались по вечерам в «Ново-Огарево» в течение нескольких дней и решали вопрос распределения обязанностей, назначения тех людей, которые не вызвали бы конфликтов. Людей, которые смогут амортизировать разногласия между Кремлем и Белым домом. Это была серьезная кадровая работа. Вот здесь предсказать очень сложно. Невозможно проанализировать, о чем два человека договорятся в результате очень сложных размышлений.

Вопрос: Чтобы изначально проверить какие-то версии, прежде чем запускать их в эфир, нужно иметь интеллектуальных партнеров, с которыми можно было бы обсудить эти темы хотя бы по телефону…

Ответ: Когда я работал в свое время в международном отделе ЦК КПСС и имел доступ ко всем, даже секретным, материалам, то обратил внимание, что они, как правило, подтверждают или уточняют то, что на самом деле можно вычислить, внимательно читая газеты или смотря телевизор. Поэтому у меня первый срез — это то, как на мои выводы или предложения реагирует моя команда. Именно здесь я «прокатываю» темы и сценарии. Сотрудники уже тоже привыкли к такому осмыслению информации. Ну и, конечно, у меня есть некоторые люди, с которыми я могу обсудить тот или иной особо лакомый вариант…

Вопрос: Можете назвать имена, пароли?

Ответ: Одна из этих людей — моя жена, которая как актриса великолепно чувствует психологию политики. Что касается других — это люди высокопрофессиональные, информированные, которые занимают серьезные позиции как в аналитическом сообществе, так и в государственном аппарате…

(По материалам online-конференции А.К. Пушкова на сайте ИноСМИ в мае 2008 г.)

Вопрос: Алексей, выступавший перед вами Александр Рар высказался в том смысле, что, дескать, западные журналисты в принципе негативно настроены по отношению к России. Что тогда нам остается делать?

Ответ: Я думаю, что Александр Рар во многом прав. Речь идет о том, что на Западе создалась определенная культура негативного отношения к России, о которой писал еще в XIX веке Н. Данилевский, например, и о которой писал Ф. Достоевский. В силу каких-то психологических особенностей Запада и, как я думаю, в значительной степени под влиянием Ватикана, Католической церкви после того, как в России сформировалось Православие и Россия пошла не по тому пути, по которому пошла Западная и Центральная Европа. Именно с тех пор Россию стали рассматривать как нечто принадлежащее Европе территориально, хотя и к окраинным областям Европы, но не принадлежащее Европе идеологически. И вот оттуда идет это крайне настороженное отношение — что русские другие, что они иные. В этом упорно подозрительном отношении к России, в этом глубоко укоренившемся недоверии, в этой идеологической непримиримости есть что-то племенное, есть что-то первобытное, когда жившие по соседству племена ненавидели друг друга больше всего. Тогда как далекие племена, скажем, племя китайцев, не могло вызывать особой ненависти просто потому, что с ним не соприкасались, и оно вообще замешано на других исторических корнях. Оно могло вызывать любопытство, интерес, могло вызвать желание его колонизировать, что, кстати, и стали делать западные державы в XIX веке. Но оно не вызывало ненависти.

Я обращаю ваше внимание на то, что на Западе практически нет людей, которые с такой же яростью атакуют Китай, с какой они атакуют Россию.

Я недавно выступал в Центре Никсона в Вашингтоне. И после выступления известный американский политолог, очень скептически относящийся к России, который в свое время был дипломатом и спецпредставителем Клинтона по России и СНГ, стал меня убеждать, что Россия должна отказаться от своего прошлого, осудить свое имперское прошлое, осудить сталинскую эпоху, осудить свою внешнюю политику. Он с такой страстью говорил об этом, что я был поражен, почему он, хорват по рождению, американец по гражданству, так яростно мне доказывает, почему Россия должна отказаться от своего прошлого. И я спросил другого американца, говорит ли Америка такие вещи китайцам. Он ответил, что нет. «Почему?» Он ответил, что «это бессмысленно, во-первых, а, во-вторых, китайское прошлое настолько далеко от нас, что с какой стати мы будем просить их от него отказаться?!».

Мы, как мне объяснил один французский исследователь, для Запада тот пример, на котором они доказывают себе, что они лучше. Всегда важна точка отсчета. Смешно доказывать, что Запад демократичнее Китая. Это настолько понятно, что это никого не впечатлит. А вот Россия — это такой плохой ребенок Европы. На его примере детям из хороших семей показывают, как не надо себя вести.

Как он сказал мне: «Мы в России ненавидим худшие черты самих себя». Причем эти черты нам часто приписываются, утрируются и гиперболизируются. И возникает образ кровожадных империалистических русских. При том, что за человеческую историю западные державы совершили много больше кровожадных поступков: одна история колонизации Азии, Южной Америки и Африки это доказывает. Никто не может поставить в упрек России какие-нибудь чудовищные преступления против сотен или миллионов людей тогда, когда Российская империя расширяла свои границы. Да, были войны на Кавказе и в Средней Азии, но не было геноцида по отношению к местному населению. Тогда как Кортес, Писарро и другие конкистадоры, которые огнем и мечом несли католическую веру в Латинскую Америку, уничтожили там до 2 миллионов человек. Так называемая американская демократическая цивилизация родилась на основе уничтожения местного индейского населения. Это все знают. И преступления англичан в Индии тоже известны. Но при этом нас обвиняют в империализме, кровожадности, в преступлениях против человечности.