Корабль, который искал - Мерседес Лэки

И вот, накануне этого разбирательства, Тия наконец-то отыскала себе следующий объект для инвестиций.

Третья планета системы Ацтека — разумеется, земного типа, — называлась Кецалькоатль.

Межзвездная корпорация «Телесон», одна из крупнейших в этом секторе Галактики фирм, занимающихся коммуникациями, связанная партнерством и взаимными соглашениями со всем обитаемым космосом, только что перенесла штаб-квартиру одного из своих филиалов на Кецалькоатль. Это месторасположение имело массу достоинств: одна из центральных систем сектора, посередине прочной материковой платформы, и климат прекрасный. Однако переселились они туда вовсе не поэтому.

Это был один из закрытых для широкой публики контрактов Высших Семей, и Тия не сомневалась, что дело далеко не в преимуществах самой местности. Кто-то кому-то был чем-то обязан, или кто-то хотел, чтобы что-то осталось тайной, а это была цена сделки.

Тия тем более убедилась в этом, когда увидела, что на геологических картах эта территория помечена красным. Согласно результатам многолетних наблюдений, эта благодатная плоская равнина регулярно страдала от наводнений. Кецалькоатль не обладал такой эксцентрической орбитой, как Ларго Дракона, — его орбита была лишь слегка наклонной. На крупных поселениях это никак не отражалось. Но в результате этого наклона орбиты раз в столетие Северный полюс планеты получал несколько больше солнечного тепла, чем обычно. И ледники начинали таять. Расположенная внизу равнина не то чтобы затоплялась — по крайней мере, не вся сразу. Однако она становилась очень, очень заболоченной, медленно и постепенно, — но потом, во время весенних дождей, все реки на пару недель выходили из берегов. В конце концов вся равнина оказывалась покрыта трехдюймовым слоем воды — и это длилось примерно три года. На четвертый ледники на Севере начинали восстанавливаться, и равнина подсыхала.

Между тем корпоративные стандарты «Телесона» требовали, чтобы вся точная записывающая аппаратура и прочие инструменты, требующие тонкой настройки, как и компьютерное оборудование, располагались под землей, на глубине не менее четырех этажей, чтобы избежать каких-либо сбоев и повреждений. Корпоративные стандарты были рассчитаны в первую очередь на защиту от людей-злоумышленников, а не от природных явлений. Видимо, корпоративные стандарты не привыкли брать в расчет природу.

Человек, ответственный за этот проект, явно полностью проигнорировал результаты геологических и метеорологических исследований. Инженеры, правда, жаловались на протечки и предупреждали о возможном затоплении; однако их начальство всего лишь распорядилось установить дополнительные насосы. И да, действительно, на данный момент насосы вполне справлялись с поддержанием нужного уровня влажности в подземных помещениях; однако Тия подозревала, что они работают день и ночь, борясь всего лишь с обычными грунтовыми водами. С потопом им никак не справиться.

Особенно когда вода польется сверху через окна и двери.

Согласно метеорологическим данным, ледники уже начинали таять, и до весенних дождей оставалось не более пары месяцев.

Тем временем на другом конце континента существовала фирма, занимающаяся ликвидацией последствий различных аварий и специализирующаяся именно на восстановлении пострадавшего оборудования и утерянных данных. Их реклама обещала скопировать любую существующую систему в течение месяца и извлечь данные с устройств, которые более года пробыли в морской воде или пострадали от пожара и дыма. Корпорации «Телесон» их услуги должны были потребоваться в самое ближайшее время, однако они об этом даже не подозревали. Кроме того, Тии понравилось название фирмы. Кто бы ни были эти люди, они обладали незаурядным чувством юмора.

Хихикая себе под нос, Тия позвонила Ли Стерлингу и сделала свои инвестиции, а потом отправила еще одно тщательно выверенное письмо в «Сгоревшие и уничтоженные данные Ltd».

Публичный процесс над доктором Хаакон-Фрицем вылился в десятидневный цирк, — но к тому времени Тия и Алекс были заняты куда более серьезными вещами, и им было не до таких пустяков.

Записи Тии, сделанные на раскопках и в центральной рубке, стали теперь достоянием общественности, а больше ничего не требовалось. Институт хотел одного: не выставить себя круглыми идиотами. И они снабдили Алекса оружием, которое он требовал, взяв взамен обещание, что он не станет выступать свидетелем на процессе, поскольку все, что он может сказать, будет только дублировать записи. Тия с Алексом оба понимали, что думало институтское руководство: записи — это одно дело, а героический пилот, который того гляди увлечется и наговорит лишнего, — нет, это им ни к чему. Алекс противиться не стал: ему и самому не особенно хотелось принимать участие в процессе. Добавить ничего нового он не сможет, зато снова привлечет внимание прессы…

Так что пока журналисты точили перья, а тихие институтские адвокаты пытались спустить всю эту историю на тормозах, Алекс получил свой сейф с оружием, а Тия — набор для наблюдения за животными в качестве платы за невмешательство. Они уже готовились отбыть в очередной рутинный рейс, как вдруг им пришло срочное сообщение.

Действие контракта с Институтом временно отменяется; у Курьерской службы для них поручение как для единственного мозгового корабля, присутствующего на базе.

И внезапно они, вместо нового расписания работы, получили нового хозяина.

— Кенни, что все это означает? — спросила Тия, когда поток противоречащих друг другу приказов иссяк и у них остался только один-единственный пункт назначения, пустой полетный план и приказ «Ждите дальнейших инструкций!». Теперь они стояли, пристыкованные к «Гордости Альбиона», а инструкции исходили от доктора Кеннета Ухуа-Зорга.

— Вот, — мрачно ответил доктор Кеннет, демонстрируя им изображение, снятое камерой, которая была установлена в одном из изоляторов.

Алекс охнул. Тия его понимала.

Запись, продемонстрированная им доктором Кеннетом, была, по счастью, короткой. Это был один из последних пациентов «Гордости Альбиона». Когда-то он был человеком. Теперь это был комок боли, отдаленно напоминающий человека. Где-то в массе открытых язв потерялись глаза, рот, лицо. Вот это когда-то были руки, это — ноги…

Тия опомнилась первой.

— Кто это, — резко осведомилась она, — и что с ним случилось?

— Кто это — мы не знаем, — ответил Кенни. Его лицо оставалось совершенно бесстрастным. — Он был с «вольного» грузового корабля, работающего по контрактам. Его товарищи бросили его, когда он не явился на борт ко времени отбытия. Мы даже не знаем, подозревали ли они о том, что с ним случилось, или просто забеспокоились оттого, что один из их команды, набранной с бору по сосенке, не явился вовремя, но они стартовали со станции Ямахачи с такой скоростью, с какой их потрепанная посудина, по идее, вообще летать не может. Документы у него, разумеется, оказались фальшивые, а опознать его по сетчатке или отпечаткам пальцев не представляется возможным: у него практически не осталось ни сетчатки, ни пальцев. А на то, чтобы сравнить его ДНК со всеми имеющимися в наличии картами новорожденных, уйдут годы — разве что он обвинялся или подозревался в убийстве.