Время выбора - Андрей Васильев

Здесь же другое. Не драка, не казнь, а просто убийство в чистом виде, преднамеренное и спланированное. Да, ворожей мне не друг, сомнений нет никаких, но он был готов заключить мир, причем на моих условиях. И, думаю, он эти условия даже станет соблюдать, по крайней мере до той поры, пока не придумает, как их обойти. Ну или не плюнет на сложившуюся не в его пользу ситуацию с тем, чтобы вскоре ее забыть насовсем. Истома очень неглуп и знает, когда стоит отступить или сдаться, это ясно как белый день. Правда, он упоминал о том, что у организации, в которой он состоит, есть некий кодекс, требующий не допускать поражений, но и тут все незамысловато – ему проще и дешевле со временем устранить того же Носова, чем меня. Тем более что тот и так на ладан дышит. В результате нет изначальной цели заказа, нет и проблем с коллегами.

Но все же я его убью. Ему не повезло в том, что именно от его смерти мне выгоды больше, чем от чьей-то еще. Звучит цинично, но ничего не поделаешь, такое сейчас время. Один старый колдун в Праге мне сказал, что мы живем в век волка, потому готовы проявлять жалость к слабым только тогда, когда сыты. В остальное время мы или охотимся, или спасаемся от охотников, радуясь коротким передышкам между этими двумя занятиями.

Что до моральной стороны вопроса, то тут никаких терзаний я вообще не испытывал. Скажем прямо, не самый лучший представитель человечества наш дорогой ворожей, и крови на его руках, уверен, много. Вот случись так, что на его месте оказалась, к примеру, какая-то учительница младших классов или там тренер по фитнесу, – вот тут да, тут выбор был бы сложен. А так мне даже отдельские и те спасибо скажут, если узнают подробности случившегося. Впрочем, надеюсь, что дело до этого не дойдет.

Если меня какой момент и печалил, так только тот, что душа Истомы Моране не достанется. Она была бы довольна, заполучив такой подарок. Но нет, не судьба мне ее побаловать столь вкусным блюдом. Не хочу давать в руки Носова столь серьезный компромат на себя. Уверен, что все его поместье, включая подвальные помещения, напичкано приборами слежения, и через какое-то время узнать о том, что я попал на один из них в тот самый момент, когда ворожей испустит дух, мне не хочется. Ясно, что на этой записи я буду там просто стоять и смотреть на то, как он умирает, но все равно ни к чему это. Лишнее. Наоборот, мне выгодно в этот момент находиться где-то в другом месте, в компании потенциальных свидетелей того, что я к смерти Максима Максимовича никакого отношения не имею.

Кстати! Может, и хорошо, что богине его душа не перепадет. Человеком-то его в полной мере не назовешь, в его венах течет непростая кровь. Ну как Морана с берегинями не ладила и душа их потомка, отданная ей, вызовет некие неприятные последствия как для нее, так и для меня? Вдруг эти покровительницы лесов, полей и рек не ушли в никуда вслед за остальными представителями славянской мифологии и до сих пор бродят по Руси? Или в туманах Нави? Кто его знает.

За всеми этими размышлениями я и не заметил, как мы добрались до конечной точки поездки. Мало того, мы еще минут пять на парковке у закрытых ворот простояли, пока наконец Жанна не заорала мне прямо в ухо:

– Сашка! Мы на месте! Можно за малым идти!

– А? – встрепенулся я. – И правда, приехали.

– Точно так, – ответил водитель. – Только закрыто все. Вечер, почти ночь.

– Это ничего, – сказал я, открывая дверь. – Нестрашно. Вы никуда не уезжайте, я минут через десять вернусь, и двинемся дальше.

Павлик, как обычно, раскачивался на ветке дерева, близ которого находилась его могила. Заметив меня, он, против обыкновения, не стал выяснять, за ним ли я пришел и как скоро он покинет это место. Нет, он сделал вид, что вообще меня не замечает.

– Обиделся за прошлый раз? – без всяких предисловий уточнил у него я. – За то, что я тебя не с собой взял, а обратно сюда привел?

– Может быть, – независимо ответил призрак.

– Ну и зря, – я повел плечами, поскольку температура воздуха стремительно падала. Днем еще стояла жара, такая, что дышать было нечем, но сейчас от нее и следа не осталось. В Москву явно пожаловали дубовые холода, обычное в конце мая явление. – Сам посуди, куда мне тебя девать? В дом я тебя пригласить не могу, это против правил – и моих, и тех, что установили домовые. Слышал о таких?

– Домовые? – изумился мальчик. – А они существуют? Серьезно?

– Конечно, – усмехнулся я. – И с чего такое удивление? Ты же тоже существуешь, хотя с точки зрения науки это нонсенс. И домовые есть, и вурдалаки, и оборотни.

– Про оборотней знаю. К нашему старшему время от времени они в гости захаживают.

Да? Как интересно. Надо будет с ним на эту тему еще пообщаться, но за пределами погоста. Такая информация лишней точно не будет.

– И что мне с тобой делать? Посадить на лавочку у подъезда, чтобы ты на ней сутками сидел? Так ты сбежишь в город и там непременно дел разных натворишь. Ведь так же?

Павлик промолчал.

– Так, – продолжил я. – А дальше все будет скверно. В Москве есть те, кто следит за такими, как мы. Работа у них такая – охранять общественный порядок. Поймают они тебя сразу или чуть позже – не знаю, но до меня эти люди доберутся довольно быстро, уж поверь. И сразу предъявят претензии, потому что я отчасти за тебя в ответе. Вот и рассуди, мне оно зачем?

Ну да, все сказанное порядком к правде притянуто за уши, но для Павлика сгодится.

– Может, как-то с домовыми договориться? – предложил мальчик. – Ну, чтобы они меня к тебе пожить пустили.

– Э, брат, там такие непростые ребята, – я вздохнул. – Суровые и несгибаемые, как эти… Комиссары Гражданской войны. Но ты грустить погоди, я же к тебе не с пустыми руками пришел. Я к тебе с подарком пожаловал!

– С каким? – оживился Павлик, в котором жестокость невероятным образом соседствовала с любопытством и непосредственностью обычного мальчишки. – Мне давно никто ничего не дарил, с последнего дня рождения. Папа мне тогда мяч футбольный купил. Кожаный! И еще двенадцатитомник Жюля Верна. Правда, я не все прочесть успел до того, когда… Ну, ты понял.

Ну да, простые пацанские радости пятидесятых-шестидесятых годов прошлого века.

– Жаль, – дипломатично произнес я. – Но у меня подарок иного рода. Есть человек, с которым ты можешь вволю поиграть. Но не как в прошлый раз, когда мы старикашку просто попугали, а от души. Я тебе, Павлик, дарю его жизнь. Вернее, смерть.

Мальчишка перестал раскачиваться на ветке, застыл на ней, словно замороженный, а после, разжав руки, спрыгнул на землю.

– Прямо сегодня? – в его голосе прозвучали такие свирепо-радостные нотки, что мне на секунду не по себе стало.

– Прямо сейчас поедем, – я показал рукой на решетку кладбища. – Машина у входа ждет. Но сразу предупрежу, чтобы ты не стал после губы снова дуть, – еще до утра я верну тебя обратно. Ну некуда больше мне тебя везти. Такие сейчас обстоятельства.

– Ничего, я понимаю, – сказал Павлик, немного погрустнев. – Хотя обидно немного.