Разрушь преисподнюю! - Валерий Вайнин

Леня был серьезен, и чубчик его словно увял.

– Если вы заняты, Глеб Михайлович, мы подождем.

– Уроков мало, торопиться некуда, – заверила Гуля.

Улыбка сползла с лица Глеба.

– Что у вас? Выкладывайте.

Ребята покосились на Светлану.

– Может, отойдем в сторонку? – предложила Гуля.

А Леня уточнил:

– У нас приватный разговор.

У Глеба возникло нехорошее предчувствие.

Светлана хмыкнула.

– Иди. Я посижу тут.

Глеб отошел с ребятами на несколько шагов.

Леня прокашлялся.

– Виктория Александровна поручила мне написать в стенгазету стихи.

– Об осени, – дополнила Гуля.

– Я обратился к Саше, вашему подопечному, – продолжил Леня. – Чтобы он взял меня на буксир.

Глеб перевел дух.

– Ты будешь удивлен, но я в курсе. Надеюсь, Виктория Александровна оценила твое творчество?

Гуля фыркнула.

– Виктория Александровна сказала: «Неплохо. Чувствуется культура стиха».

Леня посмотрел Глебу в глаза.

– Дело не в этом. Когда мы были у Саши, мы заметили кое-что странное… Саша тоже видел. Даже не верится…

– Не тяни резину, – потребовала Гуля.

Леня извлек из портфеля тетрадный лист и протянул Глебу.

– Вот прочтите. На этой стороне. Тут с помарками, но разборчиво.

Глеб взял листок, исписанный круглым Сашиным почерком, и пробежал глазами правленый текст:

При солнечном ярком свете,

скрывая характер вздорный,

по улицам бродят дети,

одетые в сумрак черный.

Коль встретишься с ними взглядом,

мурашки бегут по коже,

и взрослые сплошь да рядом

укутаны в сумрак тоже.

Как будто с небесной кручи,

с природой шут» нелепо,

на город спустились тучи,

и люди в них тонут слепо.

У Глеба екнуло сердце. Похоже, по лицу его это было заметно. Гуля, побледнев, пролепетала:

– Глеб Михайлович, вам плохо?

– Мне хорошо. Просто замечательно. – Глеб опустил руки ребятам на плечи. – Сейчас же домой. Никаких прогулок по улицам. Пока я с этим не разберусь, только в школу и обратно! Ясно вам?

– Мы не идиоты, – вздохнула Гуля.

Леня криво усмехнулся.

– У матросов нет вопросов.

И ребята пошли по коридору в раздевалку.

Светлана, сидя на подоконнике, покачивала ногой.

– Что там за дела?

Глеб протянул ей тетрадный листок.

– Читай.

Прочтя, Светлана подняла глаза на Глеба.

– Мать твою… Что он тут изобразил?

– По-моему, Сычова, это картина преисподней. А по-твоему?

– Господи, сколько лет этой малявке?

Глеб слегка сдавил плечи Светланы.

– Сычиха, слушай сюда. Я сию минуту лечу к Сашке не дай бог, с ним что-то случится… Попроси Стаса связаться с Такэру. Пусть они оба отконвоируют Дашку домой. Чтоб она без них из школы ни шагу. Ладно?

Светлана спрятала стихи в карман куртки.

– Я на машине. Могу сама ее отвезти.

Глеб, шагающий уже по коридору, обернулся.

– Стас и Такэру! Поняла?!

Светлана слезла с подоконника.

– Ладно, ладно.

Сбежав по лестнице, Глеб надел в раздевалке куртку и столкнулся в дверях с директрисой.

– О, Глеб Михайлович! – обрадовалась та. – На ловца и зверь бежит! Спешу уведомить, что в четверг у нас педсовет. В четыре часа. Надеюсь, вы…

– Не надейтесь, – отрезал Глеб. – В четверг у меня выходной.

Директриса, с бледными щеками и чахлой косой вкруг затылка, одетая, как обычно, в бесформенный малахай, сурово нахмурила брови.

– Глеб Михайлович, то, что посреди недели у вас выходной, – просто гримаса нашего расписания.

Топчась в дверях, Глеб развел руками.

– Не я его составлял. Нечего было гримасничать.

– Вы придете на педсовет! – начальственно произнесла директриса. – Трудно вам, что ли, на часик?

– Трудно, – заявил Глеб. – В прошлый четверг я примчался. А вы, Зинаида Павловна, все отменили и отправились в министерство. Помните? С меня достаточно.

В раздевалку вошла Виктория Александровна, учительница математики. В строгом сером костюме, сухонькая и седая, она порой напоминала английскую королеву на почтовых марках.

– Здравствуйте, кого не видела. – Она величественно протиснулась меж спорящих.

– День добрый, – выдавил из себя Глеб.

Директриса сверкнула на него глазами.

– В министерство, Глеб Михайлович, я ездила не на пикник! Поверите или нет, мне там намылили холку!

– Так объявите в четверг банный день! – брякнул Глеб и покраснел. – Извините.

Директриса открыла и закрыла рот.

Старенькая математичка вновь протиснулась между ними.

– Глеб Михайлович, – сказала она, – какой-то вы сегодня всклокоченный. Что-то случилось?

Глеб соорудил на лице улыбку.

– Все замечательно, Виктория Александровна. Разве что начальство угнетает.

– Поугнетаешь вас, как же! – бросила директриса.

Глеб взглянул на часы.

– В таком случае, милые дамы… – Он поклонился и вышел из раздевалки.

Стоило шагам его стихнуть, директриса воскликнула:

– Это ни в какие ворота!

Математичка сняла пальто с вешалки.

– Зинаида Павловна, расслабьтесь.

Директриса металась по тесной комнатке.

– Легко вам говорить, Виктория Александровна! Я отговорила вас уходить на пенсию, но в такой обстановке… сама бы с удовольствием, только мне до пенсии – как до Шанхая пешком! А этот Глеб Михайлович… Он у меня дождется! Я покажу ему, где раки зимуют!

Математичка улыбнулась.

– Зин, кому ты вкручиваешь? Ведь сколько лет тебя знаю. Еще когда ты соплячкой из института пришла и перед тем, как войти в класс, чуть не описалась.

Прекратив метаться, директриса вздернула подбородок.

– Виктория Александровна, в каком это смысле я «вкручиваю»?