Кровавое заклятие - Дэвид Э. Дархем

Она стояла на северной оконечности рудников Киднабана. Глядя на огромные ямы, похожие на сотни раззявленных ртов, Мэна почувствовала тот же ужас, который испытывала лишь однажды, в раннем детстве. Дура-нянька рассказала ей сказку о демонах, что жили в недрах огненной горы, кормились ее пламенем и крали из кроватей непослушных детей. Рудники Киднабана были похожи на страшную гору, какой представляла ее маленькая Мэна. Там и тут стояли сосуды с горящим маслом, накрытые стеклянными колпаками, и свет, преломляясь в гранях стекла, яркими лучами устремлялся к небу. В этом свете Мэна снова заметила множество перекрещивающихся диагональных линий, какие видела у мыса Фаллон. Однако теперь они были ближе. Линии словно бы шевелились, и поначалу Мэна решила, что это просто игра света и тени. Она ошибалась.

Линии оказались лестницами и балками, рельсами для вагонеток, пандусами, поднимавшимися ярус за ярусом. По ним двигались люди. Сотни людей. Отсюда Они казались такими маленькими, что трудно было различить их по отдельности. Они выглядели как единый поток, как муравьиная дорожка, если смотреть на нее издалека — будто одно длинное шевелящееся существо. Мэна решила, что их больше, чем несколько сотен. Скорее уж тысячи. Десятки тысяч. И даже это могло быть лишь малой частью от общего количества. Мэна понятия не имела, как огромны рудники и сколько людей находится вне ее поля зрения.

Она немного передвинулась и соскользнула вниз, на другую сторону, через гребень холма. Здесь легла на живот, глянула вниз и окаменела, увидев, что творится прямо под ней. В двадцати — тридцати футах ниже проходила дорога, вырезанная в камне. Она была заполонена рабочими. Люди несли на плечах мешки и еще какие-то предметы. Их кожа и одежда были одинакового черно-серого цвета, и лишь масляные лампы бросали на толпу оранжевые отсветы.

Немного дальше к югу стояла башня, приземистая и массивная; крыша, напоминавшая шляпку гриба, была украшена позолоченной эмблемой Акаранов. Мэна увидела символ своей семьи — силуэт акации на фоне желтых солнечных лучей. Ее символ… Привычная картинка, знакомая с раннего детства.

Под крышей виднелся балкон, заполненный людьми. Глядя на юг из-за края выступа, Мэна заметила еще одну сторожевую башню, и еще одну, и еще. Они стояли, должно быть, по всему периметру огромного кратера. Люди на балконах были охранниками, надзирателями. Мэна видела, что многие из них держат в руках луки со стрелами, наложенными на тетиву. Не то чтобы это удивило Мэну: преступников надо охранять. Но их было так неимоверно много! Башни стояли повсюду. Самые далекие из них виделись смутными силуэтами на горизонте. Крошечные люди в кратере не имели ни малейшей возможности сбежать. Все, что им оставалось, — работать, работать и работать. Бесконечно.

Мэне надоело осматривать огромные пространства рудников. Они расплывались перед глазами, и Мэна сосредоточилась на том, что располагалось прямо под ней. Глядя на рабочих, девочка ощутила смутную тревогу. Изможденные люди шли с опущенными головами. Никто не разговаривал друг с другом. Никто не поднимал глаз к небу. Мало-помалу Мэна сумела разглядеть черты лиц людей, их исхудавшие тела и острые ключицы, едва прикрытые кожей. Теперь казалось, что рабочие совсем близко, и Мэна внезапно поняла, что напугало ее более всего. Дело было не в их количестве, не в унылом виде и даже не в том, какими маленькими и уязвимыми они выглядели по сравнению с исполинскими ямами. Среди рабочих Мэна увидела детей. Каждый третий или четвертый человек в цепочке был ребенком не старше ее самой. Некоторые — не выше Дариэла.

Она попятилась. Хотелось как можно скорее вернуться назад, к свежему ночному воздуху. Мэна сделала несколько шагов вниз по склону и остановилась. Нет, сейчас нельзя возвращаться в дом: все эмоции наверняка написаны у нее на лице. Ясно, что мир совсем не таков, каким его нарисовали для нее. Она подумала об отце, вспомнила, как он бывал порою печален. Не поэтому ли? Мэна видела акацийские рудники. Рудники ее отца. Ее семьи. Эти люди, эти дети… они работали на нее. Демоны, крадущие малышей из кроваток, существовали на самом деле. Они приносили их сюда, и дети изнемогали в тяжком труде — ради блага Акаранов. Может быть, та няня, что рассказала страшную сказку, знала об этом? Может быть, именно поэтому она считала себя вправе пугать маленькую принцессу, дразнить ее и портить ее сны?..

Мэна вернулась домой как раз вовремя. Едва она успела войти в свою комнату и скинуть плащ, как громкий стук в дверь нарушил предрассветную тишину. Надо уходить отсюда, сказал незнакомый голос из-за двери. Бросать все и уходить немедленно.

— Принцесса, от этого зависит ваша безопасность.

Почему Мэна не узнала голос? Он не принадлежал никому из охранников, слуг или людей Креншала. И все же она была уверена, что человек говорит искренне. Ей грозит опасность! Мэна вновь схватила плащ и оглядела комнату, думая, не приказать ли, чтобы собрали вещи. Может, спросить у человека за дверью? Однако выйдя в коридор, Мэна не сказала ни слова. Она была готова идти как есть. Взъерошеная, порозовевшая от ночной прогулки, с одним-единственным плащом, перекинутым через руку. Просто готова.

Мэна не знала, что, выйдя в дверь, навсегда оставляет прежнюю жизнь за спиной. Она не представляла, что на много лет расстается с братьями, сестрой и всеми, кого знала до этого момента. Принцесса и вообразить не могла, что шаг за порог уведет ее в темноту — прочь от привычного мира, от дома, от страны, семьи и даже собственного имени. В другую жизнь.

Едва ли на всем белом свете нашелся бы хоть один человек, который узнал бы путника, что шагал сейчас по грязной дороге, ведущей к горному городку Пелос. Запах коз и конского пота намертво въелся в его одежду, под ногтями застрял засохший куриный помет, в спутанных волосах и бороде торчали стебли соломы. Его дыхание пропахло вином. Этот человек ухаживал за лошадьми в городской таверне. Подходящая работа для оборванца — несложная, а вдобавок частенько можно передохнуть и приложиться к бутыли с вином. Этот конюх мало походил на себя былого. Он больше не пользовался своим настоящим именем, хотя иногда бормотал его вслух, словно боясь позабыть.

Вечером путник остановился на утесе, как раз рядом с тропинкой. Перед ним расстилался горный пейзаж — скалы и провалы, озаренные бледным светом луны. Клочья тумана скользили над каменистыми равнинами, похожие на огромных призрачных слизней, каких можно в великом изобилии увидеть в лесу после дождя. По дальним холмам двигалась желтая точка света. Может, там проезжал торговец с фонарем, зажженным для защиты от духов. Горные жители были суеверным народом, боявшимся ночи и ночных тварей. Конюх из таверны не понимал этих страхов. В какой-то мере он даже хотел, чтобы его задрал белранн или уволок лесной упырь. Такая смерть, думал человек, почетнее его нынешней жизни. Существование в реальном мире более не имело для него смысла. И если бы налетела гигантская росомаха и откусила ему голову, человек пожалел бы разве что о потере призрачной страны своих грез.

Конюх уже собрался вернуться на тропу и отправиться к хижине, которую называл домом. Он ощущал голод — того особого сорта, который ни с чем нельзя было спутать. Прежде чем уйти, человек прошептал: