Таня Гроттер и пенсне Ноя - Дмитрий Емец

Малюта и его телохранитель шагнули в сияющий круг ирастаяли. Дядя Герман задумчиво смотрел на копотный след на полу и размышлял,что Малюта совсем не выглядел раздосадованным. Скорее даже был рад, что ему непридется надевать сапоги и связываться с галерой самому. Дурневу это почему-тоочень не понравилось.

А тут еще в это мгновение внезапно ожил зудильник, ожил исказал очень громко голосом Грызианы Припятской:

«Ну, продрыглики, я лично ничему не удивляюсь. Магия безрасплаты, успех без расплаты – это вы уж размечтались!.. Деньгами тут неограничишься, а все душой, да кровью, да чистыми помыслами! Бесплатная магиясами знаете где бывает – в маголовке!

А теперь переходим к магвостям с Лысой Горы…»

Но магвости с Лысой Горы Дурнев слушать уже не стал. Онрешительно перевернул зудильник, уткнув возмущенное изображение Грызианы носомв столешницу, и заявил:

– Хм… Подозрительно все как-то! Без подвоха тут явно необошлось. Пожалуй, кроме сапог, я возьму с собой еще корону и шпагу. Жальтолько, Трансильванию я плохо знаю. Мне бы там своего человечка или на худойконец проводника…

Тетя Нинель выразительно посмотрела на Халявия, который ктому времени вновь нарисовался на кухне.

– Я мысленно с тобой, Германчик! Ежели что, япозабочусь о твоей жене! – елейно пообещал оборотень.

– Я сама о себе позабочусь! – как отрезала тетяНинель. – А ты, милый мой, сегодня же отправляешься в Трансильванию сГерманом! И только попробуй его не уберечь!

Вынудить Халявия совершить геройский поступок и вернуться наисторическую родину было совсем не просто. Он всячески уклонялся от геройства,заявляя:

– Сегодня, братик, ты будешь рисковать жизньюпо-своему, а я по-своему. Манекенщицы – они вить тоже не безвредны дляздоровья.

Однако взгляд тети Нинель был столь тверд, а плечи ее стольшироки, что оборотень позволил себя убедить.

– Хорошо, Германчик, я полечу с тобой в Трансильванию!Ежели Малюта с этой галерой какой подвох замыслил – я это мигом разнюхаю.Только умоляю, не оставляй меня в Трансильвании. Я этих кровосовов хитророжих сдетства ненавижу. Сам такой же гад ползучий, – сказал он.

* * *

Весь оставшийся день Дурнев был озабочен. Он больше неизучал котировки акций и даже не накричал на своего зама, сообщившего ему потелефону о застрявших на таможне мешках с цветочной землей, от которых якобызашкаливало дозиметры.

– Кошмар! К цветочкам придираются! В России совсемневозможно стало работать… Ладно, в понедельник разберемся, – сказал дядяГерман и, открыв шкаф, оглядел свои вампирские регалии.

«Ох-ох! – подумал он. – Ну пора!»

Первым делом он надел на голову обруч-корону, затем снекоторым усилием натянул высокие сапоги и, наконец, заправил за ремень шпагусвоего пращура.

Тем временем тетя Нинель собирала дядю Германа так жетщательно, как собирают на войну. Кроме целой сумки провизии, которой хватилобы на целое армейское отделение, она вручила ему свою фотографию в рамке,спальный мешок и целую кучу антибиотиков.

– Против вампирьего укуса антибиотики все равно неработают, – хмуро заметил дядя Герман.

– А вот тут ты не прав! Ципролет с нистатином противвсего работают, особенно если ударными дозами, – успокоила его тетяНинель.

В отличие от Дурнева, Халявий долго не собирался. Он тольконаточил свой короткий разбойничий нож с широким лезвием и спрятал его в рукав,где к запястью двумя сыромятными ремнями у него крепились ножны.

– Эхе-хех, грехи наши тяжкие! – сказал он. –Ты, братик, ежели я в Трансильвании в волка ненароком превращусь, меня непугайся. В глаза мне потверже смотри, я и не брошусь. А вот убегать от меня немоги – опасно это, братик. Место темное, глухое, всякое может случиться послабостям по нашим.

Дяде Герману стало жутковато. Если даже мирного ХалявияТрансильвания может так преобразить, то что же говорить об экземплярах кудаболее опасных? Но выбирать не приходилось.

Наконец около одиннадцати часов вечера посреди кухни вновьвозник сияющий круг. Такса Полтора Километра, которая как раз в этот моментревматически ковыляла к миске с водой, обиженно заскулила. Дело в том, что еемиска оказалась в центре круга и сгинула невесть куда. У таксы, этой мудройстарой колбасы, много перевидавшей на своем веку, хватило сообразительности несоваться вслед за миской. Она забралась под стол, положила голову на давноукраденный и обслюнявленный тапок дяди Германа и стала ждать, что будет дальше.

Директор фирмы «Носки секонд-хенд», тетя Нинель и Халявийподошли к кругу. Дядя Герман был уже в сапогах, в короне, со шпагой и даже срюкзачком за плечами. И самое забавное – если заглянуть в его нагрудный карман,можно было обнаружить там и старое депутатское удостоверение. Дядя Германобожал при случае помахать корочкой и не расставался с ней даже в бане.

– Погоди, братик, не ходи туда! Сюда ходи! –предупредил Халявий, удерживая Дурнева за локоть и отводя его подальше откруга.

– Почему? – подозрительно спросил дядя Герман.

– Не нравится мне это. Ни Бума, ни Малюты… Словно ждутчего. Как бы подставы какой не было.

– Подставы? А может быть подстава? – сразунапрягся Дурнев.

– Всякое бывает, братик! Оно, конечно, сияющий круг –он и в Африке сияющий круг. Да только что там с другой стороны можетобнаружиться, никто не знает. Хорошо, если Трансильвания, а коли нет?Перемещение в пространстве – дело темное. Сгинешь, и поминай как звали! –опасливо сказал Халявий.

– Ты в этом уверен? – спросила тетя Нинель.

– Я ни в чем не уверен. Но у нас, мамуля, всякоебывает… Испортился народец! Особенно во время магических войн. Шагнешь в такойкружок – думаешь в соседний город попасть, а окажешься внутри скалы, а то и вчане с расплавленной медью.

– А проверить как-то можно? – трусливо спросилдядя Герман. После такого предупреждения он не полез бы в круг ни за какиеденьги.

– Всякие способы есть, братик. Сунь туда свою шпагу, апотом вытащи ее. Авось чего-нибудь да узнаем, – сказал Халявий.

Дурнев опустился на колени и осторожно, оберегая кисть,погрузил шпагу внутрь круга. Первые несколько секунд ничего не происходило,разве что лезвие шпаги исчезло почти наполовину. По идее оно должно былозастрять в полу, но Дурнев не ощущал ни малейшего сопротивления.