Ловушка для стервы - Надежда Черкасова

Ее желание жить оказалось настолько сильным, что все тяготы сиротства, которые она испытала, попав в детский дом, показались не такими уж и невыносимыми. Теперь она способна выдержать многое. Ради самой жизни. И Мила вытерпела, не сломалась… наверное. Эти месяцы ей не забыть никогда.

Именно там, в детдоме, она на собственной шкуре до конца осознала правила, которым учил ее отец: не верь, не бойся, не проси! Потому что если кому-то поверишь — попадаешь в зависимость. Если кого-то испугаешься — становишься подневольной. А если кого-то о чем-то попросишь — тебя ждет кабала. И Мила свято соблюдала вызубренные правила. Но этого оказалось недостаточно.

В детском доме безжалостно истреблялись ростки индивидуальности. Неизменное правило — быть как все — негласно требовало от детей не выделяться ничем: ни умом, ни мыслями, ни внешностью, но особенно благополучными родственниками.

Мила выделялась всем. Потому и привлекла к себе внимание. Как воспитателей, так и детей. Она не вписывалась в единый стандарт, которому соответствовали другие детдомовцы. Особенно раздражало наличие у Милы состоятельного дядюшки, изо всех сил борющегося с судьями за право называться ее опекуном. За право вырвать Милу из ада, в котором другие дети, которым повезло меньше, проведут все детство и отрочество, до самого совершеннолетия. Если выживут.

Детская зависть — самое страшное, самое уродливое, что ей пришлось испытать. Окружение немедленно осознало, что Мила им не чета, что она не такая, как все, и набросилось на нее, как на прокаженную. Дети пытались вынудить ее подчиняться, применяя для этого любые способы — от избиения до лишения по ночам сна. Ничего не добившись, вознамерились утопить непокорную в реке.

Однако Мила, решившая вопреки всему выжить, каким-то невероятно счастливым образом выплыла на берег в неожиданном для детей-мучителей месте. Это были ее первые уроки ненависти и ожесточения — на злобных и завистливых детей, на ленивых и равнодушных воспитателей, а также на обстоятельства, которые позволили пустить детскую душу под откос.

На какое-то время ее оставили в покое. Но желание уравнять ее со всеми, сделать похожей на всех осталось. Не подчиняется физической силе — разрушить нравственно, и тогда она перестанет сопротивляться среде и быстро примет любые условия. Не изволит гнуться под гнетом желания большинства — подлежит уничтожению. А тут и случай подвернулся. Милу поставили напротив другой воспитанницы, которую тоже следовало «прописать», обеим в руки вложили по ножу.

«Ты нам подходишь больше, чем она, — сказала Миле самая старшая девочка, дочь уголовника, погубившего не одну душу. Несносным характером и вызывающим поведением она словно пыталась доказать, что достойна своего отца. — Поэтому ты ударишь первой. Если откажешься — ударит она». — Девочка показала пальцем на стоящую напротив новенькую, по глазам которой Мила поняла, что та ударит, не раздумывая.

Мысли путались в поисках выхода, которого в этой ловушке просто не существовало. Сейчас кто-то должен умереть. Мила затравленно смотрела на окружающую ее толпу злобных зверьков в детском обличье, испуганных до смерти, но жаждущих крови. Они готовы на все, лишь бы не оказаться на месте этих двух приговоренных к казни. Когда-то они тоже согласились ударить и превратились в рабов, для которых собственное благополучие превыше всего. Поэтому ими сейчас так легко управлять.

На этот раз Милу могло спасти только чудо. И оно случилось. В детский дом нежданно-негаданно нагрянула прокурорская проверка. Детей тут же разогнали по комнатам и велели «сидеть тихо и не высовываться», иначе с них «спустят шкуры». Экзекуция, а вернее попытка умышленного убийства, откладывалась на неопределенное время. До наступления более благоприятных обстоятельств.

Позже Мила узнала, что инициатором проверки стал ее новоявленный дядюшка, Миланский Руслан Романович, которому очень не понравились порядки, заведенные в детском доме. Чтобы встретиться с Милой, ему приходилось преодолевать огонь, воду и медные трубы. Но потом выяснилось, что всего этого не нужно. Требовалось лишь заплатить определенную сумму.

Дядюшка прибыл вскоре после начала проверки и забрал Милу из ада. Она была ему так благодарна, что о прошлом старалась вообще не вспоминать. И память начисто вычеркнула прошлое, в котором горя Миле хватило с лихвой. Однако постыдный статус горемычной сироты сделал свое черное дело. В ее характере появились дополнительные негативные черты: агрессивность, жестокость и стойкое нежелание иметь детей, которые в случае ее гибели останутся бесприютными, как осталась она сама.

Эти пять месяцев показались Миле годами. Предприимчивый судья, успешно наживающийся на обеих сторонах судебного процесса, тянул время, не собираясь выносить решение в чью-то пользу. Это могло продолжаться бесконечно долго, и дядюшка сделал судье настолько выгодное предложение, что тому даже в голову не пришло отказаться. В противном случае уважаемый судья расписался бы в собственной неадекватности, так как под старость лет ограбил бы себя самого.

Сумма оказалась так велика, что никак не тянула на подкуп. А потому его честь, как надеялся судья, осталась незапятнанной. Совесть также блистала, как начищенный самовар. И вообще, когда на кону подобные суммы, язык не поворачивается говорить о какой-то там совести — понятии относительном, весьма эфемерном и законодательством не предусмотренном.

Мила поселилась у дядюшки, опекуна и наставника, любящего родственника и верного друга. Дядюшка обожал единственную племянницу, любил ее так сильно, что позволял ей что только та ни пожелает. Вокруг нее крутилась целая толпа всевозможных воспитателей, учителей, репетиторов, которые из кожи лезли вон, лишь бы доказать дядюшке необходимость своего пребывания рядом с Милой. Эффект получился прямо противоположный. Прямо как в пословице: «У семи нянек — дитя без глазу». Однако что выросло, то выросло.

Своенравная, упрямая и капризная в детстве, Мила превратилась в высокомерную и самоуверенную, не терпящую никаких возражений и в то же время очаровательную, противоречивую и темпераментную особу. Неугомонная и импульсивная, она так стремительно переключала коробку передач своих эмоций, что окружающие, не успевшие вовремя отреагировать на них, очень скоро оставались позади в облаке пыли. Решительная и часто жестокая, она, даже не задумываясь, могла нанести кому-то словесную рану, а бывало, что и физическую.

Мила всегда считала себя королевой: в далеком и не очень счастливом детстве, когда мать все-таки иногда отвлекалась от себя, любимой, и изливала свою любовь на Милу; в детском доме, где всех детей считала выродками, так как в основном их родители были алкоголиками и наркоманами, а то и сидели по тюрьмам. Может, потому ее и били, заставляя проходить жестокую школу выживания, что чувствовали невольно выдаваемое взглядом и изогнутыми уголками губ высокомерие, которое невозможно было скрыть.

За все прожитые годы корона ни разу не упала с ее головы. И теперь Мила Миланская — это бренд. Ей завидуют и поклоняются, ее ненавидят и критикуют, но главное — нет равнодушных. Да, она — стерва, и останется таковой. А окружающим придется принять это за данность или завидовать. Мила Миланская поступает так, как считает нужным, поэтому и строит всех по своей собственной линейке.