Неумерший - Жан-Филипп Жаворски

Солнце стояло уже высоко, когда вдруг залаяли собаки. Вынырнув из тростниковых зарослей Камболата, долговязый старик нёсся вскачь по нашему лугу, взмахивая руками при каждом прыжке. Он промчался так до самого двора. Мы встречали его радостными возгласами и шутками, ведь к нам вновь пожаловал Суобнос. Однако на этот раз его привычная приветливость куда-то улетучилась. Запыхавшись от бега, он согнулся, упёр руки в колени и никак не мог отдышаться – его тощая грудь ходила ходуном. Из-под копны всклокоченных волос сверкали глаза, он вращал ими в разные стороны, как будто ища кого-то среди нас.

– Уже уехала? – спросил он.

– Кто уехал? – удивилась Банна.

– Прекрасная наездница! Уехала?

– Принцесса? Давно уж двинулась в путь!

Глубокое огорчение отразилось на физиономии скитальца, и в отчаянии он стал заламывать себе руки.

– О, горе мне! – воскликнул он. – Я так и знал! Опять ничего у меня не вышло!

– Чего не вышло? – вмешался Рускос.

– Догнать её! Я опять не смог! Я видел, как она подъезжала в окружении воинов! Я боялся, что они прогонят меня! Я прождал слишком долго!

– Тебя-то, шелудивого? – съехидничала Тауа, не отрываясь от прополки огорода. – Ещё бы! Тебя уж точно погнали бы поганой метлой!

Все наши прислужники залились громким смехом, но бродяге было не до шуток. В глубине его очей чёрной пустотой разлилось горькое разочарование. Поскольку я все еще был одурманен призрачными тенями из сна, а также был посвящен в тайную игру Суобноса, о которой другие ничего не ведали, я догадывался, что его мучило.

– Ты думаешь, это была она? – спросил я.

– Прекрасная наездница! С королевской поступью! Это запросто могла быть она! Но я стоял слишком далеко и не смог хорошо её разглядеть… Но вы же с ней говорили! Вы-то сами что думаете?

– Это не она! – воскликнул Сегиллос, который наконец понял, о чём речь. – Она шла из Немоссоса. Это Кассимара, дочь Элуорикса, короля арвернов. У неё в услужении был целый кортеж!

Старый бродяга пожал плечами:

– А это, малец, ещё ничего не значит. У неё в запасе уйма трюков, и она заморачивала голову людям и посмекалистей, чем ты да я. Уже не в первый раз одна и та же королева показывается во многих местах одновременно.

– О чём это вы толкуете? – спросила Банна, перестав смеяться.

Добрая старуха догадалась, что это было связано с Сеносетонским лесом, что вызвало у неё недоброе предчувствие. Но никто не соизволил ей ответить.

– А может, ещё получится её догнать, – лихо выкрикнул я.

– Куда уж вам! Твоими коротенькими, как язычки клавесина, ножками да на пару со старыми тростями Суобноса? – подшутил Рускос. – Ушла-то она давненько!

– От наших земель ведёт лишь один путь, – ответил я. – Это дорога до Нериомагоса. Если ей надобно добраться до долины Кароса, то непременно придётся сделать большой крюк. Сначала нужно будет проехать по землям Сумариоса, а затем вниз по Нериосу к Каросу. Если срежем через луг Верноялона, то ещё сможем догнать её после полудня. Суобнос испуганно покачал головой.

– Но ведь там же эти воины, – простонал он.

– Принцессу сопровождает Альбиос. Ты ему нравишься, он возьмёт тебя под свою защиту. К тому же нас теперь связывают с ней узы гостеприимства: это станет тебе оберегом.

– Ты так думаешь? А как же грозные герои и их свирепые псы?

– Мы можем спрятаться в чаще, – предложил Сегиллос, раззадоренный затеей пуститься вдогонку. – Ты сможешь увидеть её, а они тебя нет.

– Я её увижу, а они меня нет, я её увижу, а они меня нет, – заикаясь, повторил бродяга.

– Да и вообще, мы тебя защитим! – провозгласил брат непреклонным тоном.

В мгновение ока мы с Сегиллосом рванули с места, подхватили Суобноса под руки и потащили за собой, он даже отдышаться толком не успел.

– Только через лес не бегите! – прокричала Банна, когда мы уже выбегали за околицу.

Мы не потрудились ей ответить.

Сначала мы бежали по дороге, затем свернули через луг. Одним махом мы перепрыгивали через канавы и заросшие травой бугры, неслись мимо стада пасущихся коров, приветствуя знакомых пастухов. Мчась по меже вдоль полей, мы топтали сорняки, поднимая в воздух облака желтой пыльцы крестовника, но старались всё же огибать полчища колючего молочая. У Суобноса быстро открылось второе дыхание. С годами его лицо покрылось морщинами, волосы поседели, но он до сих пор оставался удалым лихачом. Вскоре он оказался впереди, рассекая траву ретивым бегом молодого длинноногого оленя.

На границе наших земель и земель Верноялона возвышался холм, с высоты которого все окрестности были видны, как на ладони. Мы взбежали на его вершину рысцой и осмотрелись по сторонам. За нахохлившимися соломенными крышами соседней фермы, за выгонами для скота, за лугами и полями мы увидели чёрное скопище крыш Нериомагоса, зябко жавшихся друг к другу за старой покосившейся городьбой. Разрозненные фигурки скота и нескольких крестьян чёрными точками выделялись на фоне зеленых лугов, но всадников и колесниц не было и в помине.

– Я так и знал, – простонал Суобнос. – Я был уверен, что будет так!

– Они отбыли давно, – сказал я. – И, должно быть, уже идут по берегам Нериоса.

– Но мы всё ещё можем их догнать! – вскричал Сегиллос. – Нужно просто пробежать через лес!

Брат был прав. Дорога, соединявшая Аттегию с Нериомагосом, огибала долину Нериоса под острым углом. Направляясь в долину Кароса, Кассимара и её свита сделали резкий поворот, почти что разворот в обратную сторону. Если мы пересечём полосу леса, отделявшую нас от Нериоса, то надежда догнать арвернскую принцессу всё ещё оставалась. Недолго думая и не заботясь о предостережениях Банны, мы помчались в сторону леса.

Сеносетонский лес с могучими дубами-исполинами вытянулся перед нами тёмно-зелёным галуном чернолесья, напоминавшим гигантскую руку, запущенную между возделанными пашнями и долиной Нериоса. Местные жители именовали этот уголок Брюгами. Это было не самое опасное место в лесу, но о нём ходила дурная слава. Нам случалось на его опушке помогать в заготовке бревен для плотницких дел, но никогда мы не решались зайти в чащу. По краю раскорчёванных участков торчали покосившиеся и потрескавшиеся от мороза длинные колья с грубо вытесанными верхушками. Они словно молчаливо предупреждали путников, что за ними таилось священное место. В холодное время года стаи волков устраивали в этом лесу логова, откуда охотились на зверье, кормившееся на полях. Отшельники также находили пристанища под пологом этих деревьев, там они и исчезали навсегда.

Суобнос избороздил этот лес вдоль и поперёк и водил нас сюда уже не раз – вот почему нам всё здесь было знакомо. Самым странным было то, что в глухих дебрях, параллельно долине Нериоса, пролегала проторенная тропа. Кроме нас и бродяги, никто о ней не знал, и всякий раз, когда мы осмеливались ступать на неё, она казалась заброшенной. Но ветви, которые разрастались, заслоняя проход, были постоянно обломаны и отброшены к подножиям деревьев, а ежевика и плющ вились по обочине просеки, не заползая на тропу. Она походила на лесозаготовительную дорогу: достаточно широкая для пары волов, запряженных в одну упряжку, и разбитая глубокими колеями на раскисшем грунте. Однако вокруг луж мы находили лишь следы диких зверей. Суобнос называл эту лесную просеку «проход Лэрма». Всякий раз, когда он ее пересекал, то с какой-то надеждой вглядывался в просвет в глубине просеки, но всё же не любил там задерживаться. Он утверждал, что дорога находится под надзором Лесничего, и лучше по ней не шастать. Мы с Сегиллосом считали, что тропа никуда не ведёт, но Суобнос загадочно улыбнулся и заверил, что проход Лэрма тянется от «Плакучего камня» к Великим Фолиадам. Позже он поведал нам легенду о «Плакучем камне» – она настолько нас потрясла, что после этого у нас не возникало желания задерживаться на этой безмолвной тропе.