Цвет крови - Марко Беттини

Молодой карабинер вывел на принтер данные компьютера и распечатал протокол допроса в трех экземплярах. Дзуккини с отсутствующим видом подписал его и вышел из комнаты в сопровождении Алвизи. За металлической дверью его уже ждала охрана.

Де Сантис и Кау удалились в противоположную дверь и, пройдя сквозь несколько кордонов, подошли к охране у входа, чтобы получить обратно документы, после чего направились к служебной машине прокуратуры, где их ждал водитель.

— Что ты об этом думаешь? — спросил заместитель прокурора.

— Он не признается в убийстве Лукмана и не возьмет на себя поджог гипермаркета. Алвизи он заявил, что ни в чем не виновен.

— Это еще нужно доказать.

— Изнасилование он также будет пытаться отрицать. Да, они принимали наркотики, и он просто не смог себя контролировать. Девушка сначала была согласна, а все остальное он уже не может вспомнить.

— А как мы поступим с его алиби в ночь поджога гипермаркета?

— Он совершил ошибку, назвав нам имена товарищей. У меня есть гипотеза: они какое-то время оставались на вилле, потому что были загримированы.

— Для чего?

— В течение дня до закрытия гипермаркета они успели разбросать зажигательные бомбы на виду у телекамер. Чтобы их лица не остались на пленке, они использовали грим, парики, накладные бороды и усы, ведь они и не подозревали, что последствия поджога будут столь значительны и уничтожат все улики. Затем вернулись на виллу, просидели там до двух часов ночи, после чего сели в машину и отправились обратно к магазину. Приведя в действие механизмы, они спокойно удалились. Дальше дело за них довершил огонь.

— Но почему они это сделали?

— Вероятно, потому, что они нацисты. Захотели поднять волнения в городе и для начала вскрыли живот Лукману. Потом подожгли торговый центр. «Красные» гипермаркеты стоят у них поперек горла: вы же видите, кто ходит туда за покупками.

— Что ж, мы их возьмем.

— Если друзья Дзуккини сознаются в поджоге гипермакета, он пропал. Нужно будет только предложить кому-нибудь из них сбежать. Мы можем классифицировать их действия как террористический акт.

— Они богаты и не захотят огласки.

— Все пройдет как по маслу. Их просто отправят за границу с деньгами папаш и чистым паспортом. Мы постараемся как следует изучить их дела и понять, где их слабое место. Можно допросить парней как свидетелей, не привлекая к делу адвокатов.

— Хорошо, поступим так. Но почему Дзуккини назвал имена?

— У него не было выбора. Каждый из них может обеспечить алиби другому. Они вместе подожгли гипермаркет, и теперь им придется лгать, прикрывая друг друга. Когда Дзуккини убивал Лукмана, с ним был кто-то еще, но об этом он нам точно не скажет. Мы узнаем имена от кого-нибудь из них.

— Но его алиби может подтвердить Аврора Мальи.

— Лукман умер примерно часа в два ночи, и Дзуккини легко мог с ним разделаться. Я уверен, что девчонка не подтвердит его алиби.

— Тогда почему же он ссылается на нее?

— Это неплохая идея: парень может утверждать, что она все отрицает из-за того, как он обошелся с ней.

— Он у нас еще запоет, равно как и его подельники. Посмотрим, что нам на это скажет прокурор, — добавил Де Сантис.

Таким она будет видеть его до конца своих дней: больным, страдающим от уремии, обессиленным после диализа. Они надеялись, что дома он скорее пойдет на поправку, однако Лука замкнулся в своем страдании, словно счел ситуацию безнадежной. Марко не ответил на приглашение Клаудии и не пришел к ним на празднование Нового года. После того, что произошло между ними, он был не в силах видеть невестку рядом с братом, отчаянно сражающимся за жизнь.

Но когда Лука позвонил ему, не откликнуться на приглашение он не смог. Братья сидели друг напротив друга посреди просторной гостиной, и каждый выискивал в другом признаки того, чего больше всего опасался. Лука пытался прочитать во взгляде Марко намек на свою болезнь, Марко боялся, что Клаудия выдаст их секрет, а Клаудия беспокоилась о том, чтобы тема разговора каким-либо образом не задела мужа.

Чтобы немного отвлечься, Марко пробежал взглядом по стенам, потолку, картинам на стене и стеллажам, полным книг. Во всем чувствовалась рука Луки, это он спроектировал и обставил дом.

Здесь мало что напоминало о Клаудии, с ее неорганизованностью, порывистостью, скрытой теплотой. Раньше Марко никогда не обращал на это внимания, да и всем вокруг представлялось логичным, что архитектор Лука еще до брака лично разработал интерьер. Однако теперь помещение казалось Марко лишенным чего-то очень важного. Клаудия предпочитала во всем полагаться на вкус мужа, поэтому их дом был совсем не похож на нее — слишком упорядоченный, правильный и более рациональный, чем ей хотелось.

— Я чувствую себя теперь намного лучше, — неожиданно нарушил молчание Лука, обращаясь к брату.

Марко прервал свои наблюдения:

— Ты сейчас уже не такой худой.

— Да нет же, — горько усмехнулся Лука, — я просто опух, потому что завтра — день диализа. Все равно я рад, что нахожусь дома.

Голос Луки звучал устало и вымученно.

— Как вы встретили Новый год? — спросил Марко, чтобы разрядить атмосферу.

— О, необычайно весело. После первых поздравлений мы почти сразу отправились домой, так как я утомился. Но при этом даже пробовал танцевать!

— Ты можешь себе представить, — Клаудия улыбнулась Марко, — Лука, который танцует!

— Это событие!

— Пришлось пойти на это, — пояснил Лука, — нужно же было защитить Клаудию от тех двух типов, что весь вечер пялились на нее.

— Мне нравится, когда ты меня ревнуешь, — кокетливо заметила Клаудия, а Марко внутренне напрягся. Он прекрасно понимал, почему Лука и Клаудия пошли на праздник. Они пытались отвлечься от мыслей о болезни, любой медик считал бы чудом, если бы больной оправился спустя всего лишь месяц после несчастного случая и последовавшей за ним тяжелейшей операции.

— А ты где был? — спросил Лука у брата.

— Веселился на вечеринке с коллегами. Там было не так скучно, как я ожидал.

— Ну, значит, ты доволен, — заключил Лука, скорее для самоутешения. — Мне же сама идея о том, чтобы остаться на праздник в больнице, казалась кошмаром.

— Ну да, поэтому ты даже начал танцевать.

— Я решил танцевать, лежа на больничной койке, когда все тело было утыкано зондами. Болезнь заставила меня понять, что тридцать шесть лет своей жизни я провел, отказывая себе в маленьких повседневных удовольствиях: не дорожил близкими мне людьми и драгоценными минутами. Я весь был захвачен карьерой, проектами и страхом перед будущим. А сейчас я по крайней мере знаю точно, что будущего может вовсе и не быть.

— Эй, не говори так, — запротестовал Марко.