Женщина, у которой выросли крылья (сборник) - Сесилия Ахерн

Когда она заболела, первым двум врачам она не поверила и вопреки всем советам стала искать третьего. Третий врач диагностировал у нее рак и назначил верное лечение, которое спасло ей жизнь.

В виде хобби она начала изучать токийский фондовый рынок. Она наблюдала, анализировала, докапывалась до сути. Так она обскакала прочих трейдеров, и ей посыпались предложения. Она быстро дошла от рядового трейдера до главного менеджера по управлению рисками. И там, на высокой ветке, она часто вспоминала любимый ею сорт Ханокома, такой сложный в уходе, но приносящий такие сладкие плоды. И как почувствовала, что трудности и неудачи, что приходится преодолевать на пути, придают успеху особую сладость.

В конце концов, она встала во главе международного интернет-банка, и поскольку банки, по сути, это политические институты, она выявила в себе новые способности. Как оказалось, она прирожденный политик. Она поднималась все выше и выше и вдруг очутилась на сцене во время престижного события. Ее чествовали за вклад в бизнес и культуру. Она видела сверху море обращенных к ней лиц, ждущих, что она скажет что-то глубокое и важное. Что же ей сказать? Вот стоят ее братья с женами, ее престарелые родители, ее дети с супругами, внуки. Мыслями она переносится на тихую вишневую ферму семьи Хиба, куда попала в четырнадцать лет. Вспоминает свой первый день, когда хозяин собрал их всех перед крыльцом во дворе и поднял корзину вишен, готовый начать урок по различению сортов. Прежде всего он велел всем посмотреть на корзину. Потом заглянул в глаза каждому по очереди, дабы убедиться, что все внимательно слушают. Помолчав, он произнес три слова, навсегда врезавшиеся ей в память.

Глубоко вздохнув, она подвигается ближе к микрофону и повторяет эти слова:

– Делайте правильный выбор.

Она жила в пригороде на берегу моря, в идиллической местности, где так любят селиться семьи с маленькими детьми и пенсионеры. У нее было двое детей и множество обязанностей. Будучи членом родительского комитета, она сопровождала детей во все поездки и на всех спортивных событиях. Она добровольно вела в школе секцию по бадминтону. Она содержала в образцовом порядке свой сад, а летом делала джем из собственной клубники и продавала его в банках, обернутых тканью в красно-белую клеточку с белым бантиком. Она помнила имена всех детей и родителей, постоянно вызывалась провести у себя какой-нибудь детский праздник. Она была спокойна, организованна, уверена в себе. Ей доверяли. К ней приходили с вопросами, и она всегда знала на все ответы. Она совсем не пила, но на вечеринках была весела и общительна. Она заботилась о бедолагах, которых спьяну рвало, но никому потом не рассказывала. Она в жизни не выкурила ни одной сигареты. Она была эталоном стиля. На зависть другим мамашам в школе под дождем она оставалась сухой, будто на нее не капает.

Она любила мужа, муж любил ее.

Но у нее был один секрет.

Когда дети были на занятиях, а муж на работе, она, покончив с домашними делами, шла к себе в гардеробную, брала с полки обувную коробку с тайной цифровой панелью. На панели она набирала шестизначный пин-код – день рождения своей сестры-близнеца. Конечно, они с сестрой родились в один день, но, выбирая код, она отвечала на вопрос: день рождения сестры.

После щелчка стена гардеробной с коробками обуви отъезжала назад и вправо за вешалки с платьями, открывая потайную комнату. Стены комнаты были обиты нежно-розовым бархатом. Сняв туфли, она ступала на плюшевый розовый ковер. Стена с обувными коробками возвращалась на место, глаза ее привыкали к розовому мерцанию ночника. Она умиротворенно улыбалась. Потом открывала рот…

И ревела.

Она служила в Верховном суде штата с 1970 года и за свою долгую и богатую событиями карьеру навидалась всякого. Под ее председательством разбирались самые тяжкие, жестокие преступления. И как бы она ни стремилась мысленно отстраниться, выработать иммунитет против варварства, с которым имела дело по службе, ей это так и не удалось. Проходящий перед ней изо дня в день поток наихудших человеческих пороков, лишь изредка скрашиваемый искрой доброты или порядочности, ранил ее сознание.

У нее было двое детей и пятеро внуков. Дом на побережье, где она проводила лето, и сезонные абонементы на футбол. Ее стойкость, выдержка и более всего честность завоевали ей уважение и множество профессиональных наград, а однажды она даже удостоилась чести поужинать с президентом.

Она наводила трепет на большинство коллег, у нее не было времени ни нянчиться с кем-либо, ни болтать о пустяках. Слишком многие судьбы зависели от ее решений. Справедливости ждали невинно осужденные, гниющие в камерах, и невинные жертвы, чьи призраки, как темное вещество, болтались вокруг нее, взывая к возмездию. Светские беседы были не по ее части.

Она любила бродить босиком по пляжу. Аромат духов привычно окутывал ее. Ее первой любовью был французский танцор, которому по какой-то причине она так и не смогла открыться, но часто вспоминала его. Чуждая чревоугодию, ужин в ресторане она воспринимала скорее как повинность. Один из ее внуков – самый озорной и ехидный – был втайне ее любимым внуком. О том, что она до ужаса ранима и мягка, знали только ее муж и внуки – с детьми она была непомерно строга.

У нее был секрет.

В перерывах во время самых кошмарных слушаний, она уходила к себе в кабинет, снимала свою черную судейскую мантию, вешала ее на стойку у книжного шкафа и вынимала оттуда самый толстый свод законов. В стене появлялась тайная цифровая панель. Код, который она набирала на панели, был номером дела женщины, которую убил муж. Это дело оставило в ее душе глубокую рану. Она судила ее мужа. Но не смогла довести дело до конца. Он не был осужден. Она потерпела поражение. Используя номер дела в качестве кода, она как бы говорила этой женщине, что, хотя дело ее проиграно, она не забыта и после смерти.

Итак, когда код был введен, книжные полки расходились и позади открывалась обитая деревом комната. Ее любимым орехом. Под деревянными панелями была мощная звукоизоляция. Полки закрывались позади, на мгновение оставляя ее в темноте. Затем вспыхивал ночник. Алый, как ее гнев. Она открывала рот…

И ревела.

Ей было сорок четыре года. Она была ландшафтным дизайнером. Она любила копаться в земле. Помимо садовых работ, ей нравилось переделывать пространства, устраивать освещение, создавать уют, чтобы получившееся место радовало тех, кому предназначалось. Она предпочитала работать под дождем – так она полнее ощущала связь со стихией. Она и ее подруга жили в экодоме, где на многие мили вокруг не было ни души – чего ей и требовалось после целого дня суеты на работе. Она только что завершила сложный проект по обустройству сада на крыше пентхауса в центре города, и, общаясь с владельцем, ей порой хотелось сигануть с крыши вниз.

Она любила лакрицу, а хумуса она могла съесть в один присест не меньше, чем весит сама. У нее не было музыкального слуха. Во время игры в Монополию за ней бы не заржавело вступить с соперником в потасовку. Она любила наблюдать за рыжими белками. Голос диктора, передающего по радио погоду, благотворно действовал ей на нервы, и, когда ее подруга бывала в ночных поездках, она засыпала под прогноз погоды.